- Этот неверный только и делает, что спит да грезит непонятно о чём, его покинет разум раньше, чем мы доберёмся до границ Сирии. - Проворчал шейх каравана, облачённый в засиженный мухами грязный бурнус. Тощий в свои 38, словно палка, высокий, с пронзительным взглядом – типичный любитель спиртного и женщин, он изменял молодой жене со шлюхами в заведениях с сомнительной репутацией. Да и  женился только для того, чтобы возвращаться из походов в прибранный дом, и чтобы жена еду готовила. Легкомысленный в личной жизни, он считался одним из лучших шейхов в халифате. Под его командованием ходили разные караваны: с паломниками в Мекку, с товарами и путешественниками в Сирию, Ирак, и даже до границ Китая. Шейх отвечал за всё: начиная со сборов и формирования каравана, и заканчивая поиском безопасного и комфортного пути.
- Да ладно тебе, Мавлюд, - Ответил ему собеседник, старший погонщик. Он был помоложе, крепкого сложения, с окладистой бородкой и весёлым взглядом красивых карих глаз. Он был правой рукой шейха, отвечал за безопасность и командовал другими погонщиками. – Ты во всём видишь только плохое! Ради Аллаха, оставь его. Этот моряк впервые в пустыне, и наш переход утомил его…
- Али, ты слишком молод, и не разбираешься в людях! Я побольше твоего повидал… - Перебил его компаньон. – Я говорю тебе, странный он! Есть свой конь, а едет на нашем верблюде. И что за мешки на спине скакуна? Интересно, что там?
- Какое тебе дело? – Поднял красивые брови Али.
- А я хочу знать! – Обиделся Мавлюд. – Судя по весу, там золото! Может, он его украл!
- Перестань, Мавлюд! – Шикнул старший погонщик. – Твоё любопытство тебя погубит!
- Сын пустоты!.. – Зашипел на него Мавлюд. – Прекрати меня учить…
Неизвестно, что бы он ещё наговорил, но от их постепенно становившейся всё громче перепалки Дитер проснулся. Он мотнул головой, стряхнув остатки сна, и огляделся. Всё тот же пейзаж: пески, рыжевато-голубое небо, палящее солнце и ни травинки. Только песчаная рябь, да белеющий невдалеке от тропы верблюжий череп. Купец сидел в удобном седле, он уже привык к мерной поступи животного, покачиваясь на его спине. Судя по положению солнца, Болен проспал едва ли не полдня.
Третий день они были в пути, но, судя по всему, прошли не так уж и много. Караван постоянно останавливался на стоянках, на ночлег или дневной отдых. Торопиться было некуда, и погонщики лениво шли рядом с верблюдами. Дитера всё это утомляло. Он торопился домой, но Александрия казалась такой же недостижимой, как звезда в ночном небе… и чем дальше, тем больше его пленили мысли о прекрасном видении в свете ночного костра, когда он лежал раненый в лагере халифа. Вот и в первый вечер похода, когда погонщики разбивали лагерь, купец мог поклясться, что опять видел её… Стройное тело на фоне заходящего солнца, верхом на коне, издали наблюдавшее за их караваном. Когда солнце село и свет померк, прекрасное видение исчезло, навсегда оставив отпечаток в душе немца. И теперь не давало покоя, изводя сердце сладкой истомой любовных страданий.
- Ну, всё, привал! – Внезапно нарушил тишину Мавлюд. Не спеша, разбили лагерь, и Болен с удовольствием скрылся от палящего солнца под натянутым тентом, который трепал тёплый ветерок. Дневной зной достиг своей наивысшей точки. Вскоре над стоянкой распространился тонкий аромат кофе, от которого Дитер отказался, предпочтя воду из бурдюка.
Чуть позже рядом с ним устроился Мавлюд, принеся миску со скудной, но вкусной походной едой, следом пришёл и Али. Остальные погонщики и охрана коротали время привала под другим тентом, чуть подальше.
- О чём ты всё время думаешь, чужеземец? – Ворчливо начал тощий шейх. – Нельзя столько размышлять в песках. Пустыня отнимет у тебя рассудок.
- Я и так его лишился, - Тщательно подбирая слова, ответил купец. Он знал арабский не так хорошо, как хотелось бы, но речь понимал и мог говорить с бедуинами и охраной по-арабски, не без труда, правда. Иногда тем приходилось повторяться, подбирать слова, чтобы чужеземец их понял. Али это всегда забавляло, и он использовал любой подходящий повод для шутки. – С тех пор, как увидел её…
- Кого? – Поднял брови Али, - Руб-Эль-Хали, что ли? Да, она прекрасна…
- Да нет, - Дёрнул плечами купец. – Я о дочери халифа говорю.
- О ком?! – Выпучил глаза Мавлюд. – Когда это ты её видел? Она что, открыла тебе своё лицо?!
- Она его и не закрывала, - Огрызнулся Дитер, не понимая, почему оба собеседника так странно на него смотрят. – Это самое прекрасное создание из всех, кого я видел… я и не знал, что женщины в ваших краях участвуют в военных походах. Если бы не она, я бы умер от ран.
- Это когда было? – Прищурил глаза Мавлюд, подозрительно глядя на купца.
- Я тогда коня этого, - Кивнул в сторону накрытого богатой попоной скакуна Дитер, - Халифу вернул. Невдалеке от его лагеря на меня напали, потом это милое создание полночи со мной у костра сидело, напевая красивые песни.
- А как она выглядит? – Спросил Али. В его голове уже крутилась догадка, о ком говорит чужеземец. Догадаться было не сложно: музыкальный дар был только у одного ребёнка Халифы – у его сына Джаффара, о чудесном голосе и женственной внешности которого ходили слухи. Семь дочерей, подаренных халифу жёнами, ни петь, ни играть на инструментах не умели. И видеть их Дитер никак не мог – девушки жили в женской части дворца, куда имели право заходить только халиф и Джаффар. Впрочем, сейчас во дворце аль-Рауфа обитали только три дочери, остальных он удачно выдал замуж, и они покинули родной дом.
- Стройна, как тростинка, и волосы водопадом падают на изящную спину. Голос прекрасен и сладок, как пение ангела… - Улыбнулся немец, припоминая волшебную ночь. – И на днях я её опять видел… издали за нами наблюдала, верхом на тонконогом чёрном скакуне…
- А, так вот о ком ты, - Хитро прищурил глаз Али, и лукаво улыбнулся, откинувшись на большую подушку. - Да, воистину прекрасна «дочь» Халифы аль-Рауфа! А поёт, как гурия в садах Аллаха! Стоит «ей» запеть, и все птицы умолкают, изнывая от зависти!
Дитер удивлённо взглянул на молодого погонщика. Мавлюд же, презрительно плюнув, вышел из-под навеса.
- Ты знаешь её? – С надеждой взглянул на Али купец, не чувствуя подвоха.
- Конечно, знаю, - Улыбнулся Али. – Мало кто её не знает! Прекрасна, как фонтан в лучах солнца! Странно, что аль-Рауф не выдал «её» замуж! А талантом своим обязана лучшим учителям музыки и пения – аль-Рауф нанял лучших из них! А как танцует! Говорят, когда «она» кружится в танце, у её ног расцветают алые бутоны!
- Так она… ещё не замужем? – Задохнулся купец. Сердце заколотилось, вторя слабому голосу надежды, зародившейся в глубинах души. – А… халиф… он… он согласился бы…?
- Ты хочешь её сосватать? – Приподнял чёрную бровь молодой погонщик, наслаждаясь произведенным эффектом. – Забудь о ней! Халиф вряд ли расстанется с дочуркой, а уж иноземцу тем более в жёны не отдаст.
- И… всё же можно попытаться, верно? – Задумчиво закусил губу Дитер. – Ради неё я готов навсегда остаться в этом горниле зноя…
Али не на шутку испугался.
- Забудь о ней, я сказал! – Цокнул он языком. – Даже заикаться аль-Рауфу не смей! Он тебе за такую дерзость голову отрубит!..
- Пускай рубит! – Дитер вскочил с места, и побежал к своему коню. В горячности, не соображая, что делает, не слыша криков охраны, и пытавшегося вразумить его Мавлюда, Дитер быстро вскочил в седло и поскакал обратно. Вскоре он исчез в пыльной дали. Купец погнал коня рысью – тропа в этом месте была твёрдой, песка почти не было, и конь, отягощённый двумя мешками с золотом, бурдюком воды и всадником, передвигался вполне сносно.
- Ну, и что ты наделал?! – Злобно зашипел Мавлюд, прищурив глаза. – Если аль-Рауф узнает, что ты сравнил его сына с женщиной, он прикажет содрать с тебя заживо кожу!
- Да ничего он не сделает! – Расхрабрился Али. – Этот иноземец обо мне и не вспомнит…
- Ты глуп, как баран! Когда-нибудь твои шутки плохо кончатся! – Шейх оставил Али одного размышлять о сомнительном будущем.

А Дитер, ведомый любовью и безумной мечтой, гнал коня на восток, туда, где под сенью цветущих апельсиновых деревьев сиял белизной дворец халифа. По лицу немца блуждала мечтательная улыбка, когда он представлял себе, как будет свататься к красавице. Правда, купец не видел лица молодой особы, но не сомневался, что оно столь же прекрасно, как улыбка весны. И, едва сдерживая рвущуюся на свободу душу, Дитер погонял своего коня. Обратная дорога заняла значительно меньше времени: даже обременённый двойной ношей, один из лучших коней аль-Рауфа передвигался довольно быстро. И количество стоянок Болен сократил до минимума, стараясь не останавливаться в безлюдных местах, коих в пустыне немало. Стояло жаркое лето, караваны в этих местах проходили не часто, и арабский конь нёс своего седока по пустынной местности.
К вечеру второго дня пути Дитер завидел вдали очертания знакомого дворца. Он хлестнул коня, бежавшего рысцой из последних сил. Перед входом во дворец бедное животное жалобно заржало, задние ноги его подогнулись и конь сел на землю, не в силах стоять более. Бросив скакуна, Дитер кинулся во дворец. Халифа он нашёл в обширной зале, сидящим на подушках, и опустившим голову на руки. Услышав шаги, Халифа поднял голову. Дитер взглянул в лицо араба, и поразился отразившейся на нём сильной тоске и скорби. Но удивление их пересилило, и аль-Рауф удивлённо поднял брови.
- Ты? Опять?! – Он как-то обречённо пригладил бородку. – Что случилось на этот раз?
- Ничего, халиф, - Дитер не знал, как начать разговор. Храбрый всего каких-то пару минут назад, он стушевался, взглянув на грозного халифа, почему-то убитого горем. – Караван благополучно идёт в Сирию.
- Почему же ты не с караваном? – Взглянул на него Халифа.
- Уважаемый аль-Рауф, - Дитер вздохнул полной грудью. – Я… мне… я… в общем… у меня важное дело…
- Настолько важное, что ты решил вернуться? – Халифа поднялся с подушек, подошёл к столику, и налил в чашу воды. – А почему заикаешься?
- Ну, моя просьба может тебе не понравиться, так мне сказали… - Осторожно начал Дитер. – А памятуя о твоём горячем нраве…
- Любезный Болен, что ты хочешь ещё? – Раздражённо перебил его халиф. - Я наградил тебя, дал золота и коня, отправил домой, а ты опять вернулся и докучаешь мне непонятными речами… говори яснее, что ещё тебе нужно? Аллах свидетель, мне не до тебя сейчас…
- Уважаемый аль-Рауф, храбрый и благородный Халифа, - Начал Дитер, глядя в спину араба, стараясь угадать его реакцию. – Отдай мне в жёны твою дочь!
- Что мне сделать?! – Халиф, не веря ушам, повернулся к купцу, сверкнув глазами. – Да как у тебя язык повернулся? Вчера ты просил отправить тебя домой, сегодня просишь мою дочь, а завтра потребуешь все мои богатства?!
- Мне не надо ни твоего золота, ни коня, взамен этого я готов всю жизнь сидеть у её ног и слушать её пение… - Дитер пожалел, что так опрометчиво начал разговор. – Халифа, я не могу её забыть с тех пор, как увидел!... Мне никто, кроме неё не нужен! Не отдашь её мне – лучше убей!
- Я и так тебя убью! – Богатые одежды блеснули в свете солнца, и аль-Рауф схватил кинжал, лежавший тут же на столе. – Ты! Я считал тебя компаньоном, а ты пришёл растлевать моих детей!!! Кто из этих несчастных открыл тебе лицо?!
- Я не знаю её имени! – Дитер попятился от Халифы, наступавшего на него. Ноздри араба раздувались, а глаза сверкали гневом. Накидку он скинул, оставшись в рубашке и штанах, Болен не мог оторвать взгляд от внушительных размеров кинжала. – Я видел её всего два раза!
- Говори, что между вами было?! Ты обесчестил её, неверный?! – Аль-Рауф прижал Дитера к стене, приставив кинжал к горлу. – Где ты её видел?!
- Да не бесчестил я никого! – В отчаянии оправдывался купец. – Мне и в голову бы не пришло такое! В первый раз я видел её в лагере, у костра, когда ранен был… она пела мне ночью… а второй раз…
- В каком лагере? – Подозрительно сощурил глаза Халифа, сжав горло Дитера.
- Ну, когда мы в пустыне встретились, ты с остатком каравана шёл, а я коня тебе назад вёл… - Прохрипел несчастный. – Она пела мне ночью, играла на рубабе…
Халифа нахмурился, тут до него, наконец, дошло, в чём дело, и он громко захохотал, выпустив перепуганного немца. Тот, схватившись за горло, осел на пол.
- То не дочь моя, сын мой, дорогой моему сердцу Джаффар, пел тебе! – Халиф продолжая смеяться, вернулся к столу, и бросил на него кинжал. – Ох, насмешил ты меня!
- То есть, как… сын? – Не понял купец. – Ты, верно, ошибся! У неё длинные, волнистые волосы, стройный стан, и ангельский голос!..
- Любезный купец! Я не беру женщин в походы! И мне лучше знать, КТО пел тебе: я сам отправил Джаффара присмотреть за тобой!
Дитер смотрел на халифа, как на сумасшедшего. Голова кружилась, мысли никак не укладывались.
- Не может быть! Не хочешь мне её в жёны отдать, так и скажи, я не обижусь… наверное.
- Иди за мной! - Приказал аль-Рауф, и повёл Дитера в соседний, не такой большой зал. Полы так же устланы коврами, резной потолок был украшен хрустальной люстрой, в окна лился солнечный свет, пара диванов, рядом с одним из них – большой кальян. Араб подвёл Болена к стене, и указал на висевшую картину в золочёной раме. – Вот, смотри сам. Это мой сын, его ты видел той ночью…
Не веря глазам, Болен с несчастным видом глядел на работу талантливого художника. То был портрет довольно женственного юноши. Он сидел на подушках у цветущего розового куста, нежно сжимая в руках рубаб. Облачённый в бледно-зелёную рубашку, белые широкие штаны и шитые шёлком кожаные сапоги, он был грациозен, как тростник. Тонкую талию опоясывал широкий ремень с висевшим на нём кинжалом в украшенных драгоценными камнями ножнах. Изящные пальцы, казалось, на мгновение замерли на струнах инструмента. Миг – и можно будет услышать божественную мелодию. На пальце правой руки красовался золотой перстень с внушительным бриллиантом в окружении кроваво-красных рубинов. Дитер взглянул в лицо халифского наследника – и опешил. Точёные черты, нежный, немного грустный взгляд карих глаз в обрамлении длинных пушистых ресниц, изящная линия бровей, едва заметная улыбка замерла на губах… Струи дивных чёрных волос струились по спине и плечам. Непослушная прядка упала на благородный лоб. Интересно, о чём он замечтался? Внимательный взгляд нмца заметил, что портрет, скорее всего, писал европейский художник.
- А кто писал его портрет? Замечательная работа!
- О, это один путешественник, художник из Франкии кажется. Когда я узнал о его приезде в мои земли, я не смог удержаться, и пригласил его погостить у меня… красивые вещи – моя слабость, - Скромно улыбнулся халиф. – В благодарность за моё гостеприимство он написал портрет моего сына.
- Но… как же так? – печально произнёс Болен, повернувшись к улыбавшемуся халифу. – Я… я был уверен, что это твоя дочь…
- Да, Джаффар прекраснейший из всех, кого создал Аллах… он не лишён красоты, и многих удивляет и забавляет его женственность… - Халифа вздохнул. – Даже бороду отпускать не хочет, она его, видите ли, портит! Не удивительно, что ты принял его за девушку.
- Но…
- Дитер, друг мой, женщины востока всегда скрывают свои лица от посторонних, таковы наши законы. И я уже говорил тебе, что не беру в походы женщин, тем более дочерей. – Аль-Рауф нервно сжал чётки, рука его дрогнула. – Но Джаффар сопровождал меня всегда… мой мальчик, мой дорогой сын! Не уберёг я его… Вы бы наверняка подружились…
Не сдержавшись, халиф закрыл лицо руками и заплакал. Дитер опешил от этого зрелища. Он ещё не знал, как отнестись к тому, что он только что узнал. В голове кружились обрывки мыслей, в душе боролись любовь, разочарование, надежда и обида.
- А почему ты говоришь о… сыне в прошедшем времени? И почему плачешь? Что случилось, Халифа?
Аль-Рауф, уняв душевную боль, поведал купцу печальную историю об исчезновении сына и о ничего не давших поисках.
- Уважаемый Болен, - Нахмурил брови халиф. – Ты сказал, что видел Джаффара дважды, где ты видел его ещё раз?
Болен, в свою очередь, поведал о видении в пустыне. Припомнил всё до мельчайших подробностей. Аль-Рауф задумался, поглаживая бородку, а Дитер опять взглянул на портрет Джаффара. «Вы бы наверняка подружились…». Купец понял, что безумно хочет познакомиться с этим юношей, помочь ему в его беде, стать другом, братом… Немец мотнул головой, избавляясь от этих мыслей.
- Халиф, если ты согласишься принять мою помощь…
Аль-Рауф с благодарностью взглянул на гостя. Всю ночь они провели в зале, сидя над картами Руб-Эль-Хали, гадая, что могло произойти. Наконец, после долгих споров и многочисленных планов, решили, что Дитер отправится с двумя слугами, чтобы не привлекать лишнего внимания. Так лучше всего.
Наутро маленькая процессия отправилась к месту пропажи Джаффара.

В проводники купцу Халифа дал двух своих лучших воинов, переодетых в слуг. Безобидные на первый взгляд, вооружены они были до зубов. Опытные, участвовали они во многих боях. Мансур был постарше, высокий, мускулистый, и прекрасно владел саблей. К своим тридцати пяти годам он уже имел трёх жён, и пятерых детей. Халифа хорошо платил ему за службу, и Мансур был предан своему господину как пёс. Хамид служил халифу не так давно, но его преимуществом было хорошее владение луком. И он был горд тем, что участвовал хоть и в небольших, но сражениях, под командованием Джаффара. Хамид был ещё молод, двадцати двух лет от роду, и вышел из бедной семьи. С юности занимался он тем, что ходил на охоту, пока его не заметил Халифа, так же выехавший поохотиться. Ему понравился храбрый юноша, смело взглянувший в глаза своего повелителя. И аль-Рауф приказал зачислить мальчика на службу. Теперь юноша был сыт и хорошо одет, не забывая и о свих младших братьях и сестре. Он отдавал семье часть своего жалованья.
Дитер почти ничем не отличался от араба – он оделся в походный костюм, спрятав светлые волосы под гутрой. Первое время в ней было непривычно, но немец смирился. В гутре было своё преимущество – Болен скрыл под ней лицо, и теперь его европейское происхождение выдавали лишь серо-голубые глаза. Но вряд ли кто-то будет вглядываться в лицо простого путника, который путешествовал в обществе двух слуг. Таких искателей приключений было немало.
Процессия покинула дворец халифа после вечерней молитвы, когда путь освещали лишь звёзды. Украдкой миновали окрестности дворца, обогнув поселения и плантации как можно дальше. Наутро остановились в маленьком караван-сарае. После омовения все трое накинулись на вкусный завтрак. Арабы задумчиво жевали лепёшки, пока Дитер не нарушил молчание.
- Вот каков план, предложенный Халифой: разведаем местность, где Джаффар пропал. Вряд ли следы остались, но мало ли что… вдруг повезёт?
- Я так думаю, что его либо похитили, либо убили… - Задумчиво протянул Хамид.
- Почему так думаешь? Может, он в песках заблудился? – Приподнял брови Дитер, и оглянулся вокруг. Их разговор никто не слышал, кроме их компании, в доме сидели несколько погонщиков, да шейх каравана, шедшего к берегам Персидского залива.
- Потому что Джаффар, да благословит его Аллах, храбрый воин, и живым в руки не дастся! И заблудиться он не мог – он хорошо знает местность, как и подобает настоящему арабу! – Смерил немца презрительным взглядом Хамид. – Но если бы он с кем-то дрался, сабля не осталась бы в ножнах! А она была именно там. Или великий халиф не сказал тебе?
- Сказал, - Усмехнулся Дитер. – А ещё он сказал, что Джаффар за караваном нашим следил. Думаю, с этого и нужно начинать…
После обеда процессия двинулась дальше, как только покинули караван-сарай, как мимо них пронёсся путник на взмыленном коне. Осадив скакуна у колодца, он громко кликнул раба, лениво сидевшего в тени навеса. Дитеру его голос показался знакомым, но он не придал этому значения.
Зной был невыносим, но привала не делали, передвигаясь по песку, к тому месту, где Дитер увидел Джаффара. Найти его было не сложно – равнина, укрытая в кольце барханов, где проходившие караваны делали привал. Оглянувшись, купец определил то место, откуда на них взирал юноша в тот вечер. Спрыгнул с коня, и отправился к краю равнины. Следом подошёл Мансур. Вдвоём они внимательно осмотрели обширный участок. Здесь почти весь песок порос квелым ковылём, чахло шуршавшим при дуновении ветра. Мансур прищурился, нагнулся и в его руках блеснула серебряная брошь в виде свернувшейся клубком змеи с глазами из яшмы. Искуснейшая работа восточного мастера, тонкая чеканка. С кончика хвоста свешивались три тонких шёлковых шнурка, на концах которых висели отшлифованные кусочки янтаря. Редкая вещь. Дитер не сразу заметил, что Мансур что-то нашёл, так как сам был занят находкой – в траве обнаружилась и дубинка, которой оглушили несчастного юношу. Взяв дубину, Дитер подошёл к Мансуру, и глянул на его ладонь.
Араб, глянув на дубинку, протянул купцу украшение.
- Я знаю, кому она принадлежит. Такие пошлые вещи носит только один человек. Вернее будет, если его назвать сыном шайтана.
- Кто такой? – Спросил Болен.
- Наёмник, убийца и вор. Человек с проклятой душой. Едем к нему.
Вернувшись к лошадям, рассказали о находках Хамиду. Не теряя ни минуты, троица направилась к дому того, кто владел серебряной брошью.

Аль-Айн, маленькое селение, расположилось на клочке плодородной почвы, вдали от крупных городов, немного поодаль от тропы верблюдов. Скрытое в песках, искусственно орошаемое из колодцев, и скрытое в тени зелени финиковых пальм. Население его составляли крестьяне, несколько семей оседлых бедуинов, да несколько человек сомнительного рода занятий.
Одним из них был Самир, редкостный мерзавец, готовый ради денег на всё. Его душа была черна, как безлунная ночь. Жил он один, в маленьком домике на самом краю поселения. Порядком запущенное жилище бОльшую часть времени пустовало. По роду своих занятий Самир бывал дома редко, исполняя грязные помыслы своих богатых клиентов, а за домом в его отсутствие присмотреть было некому – Самир не был женат. Зато, находясь дома, проводил массу времени в обществе кальяна, вальяжно развалившись на розовых подушках. Приличную сумму от своих доходов он тратил на дорогой табак и разные смеси для кальяна. Самир мог позволить себе всё, что угодно. Его услуги стоили дорого.
Вот и ту ночь он со своей бандой коротал в пустыне, на безопасном расстоянии от караванного пути. Один из влиятельных арабов щедро заплатил Самиру, чтобы тот поймал его племянника. Что они и сделали – когда юноша потерял бдительность, оглушили дубинкой по голове, и оттащили к своим лошадям. К утру мальчишку доставили во дворец заказчика, где пленника пришлось ещё и охранять… интересно, зачем дяде похищать своего племянника? Подробностей Самир не знал, как и имени богатого клиента.
Но не это сейчас беспокоило наёмника, задумчиво посасывавшего чубук, украшенный шёлковой кисточкой. Кальян тихо побулькивал, и его дым дарил невероятную ясность мысли. Самир думал, где и когда он мог потерять любимую вещицу – брошку от плаща в виде свернувшейся змеи. Изящное украшение досталось ему в плату после разгрома иранского каравана, и теперь куда-то запропастилось.
Снаружи послышался топот копыт и ржание лошадей, минута, и в дом вошли три запылённых путника. Двое слуг и какой-то путешественник.
- Кто такие, и что ищете здесь? – Недружелюбно спросил Фейсал, недовольный тем, что его оторвали от размышлений.
Мавлюд презрительно оглядел возлежавшего на подушках хозяина дома. Его худое, но сильное тело облегала рубашка, шитая серебром, широкие штаны хранили запах конского пота, сапоги Самир снял, закинув их в угол. На его злобном лице не было ни капли добродушия, а полные губы вновь обхватили чубук.
- Приветствую тебя, отец зла! – Поприветствовал наёмника Мавлюд, срываясь с места в карьер, нисколько не испугавшись сверкнувшего в прищуренных глазах гнева. – Вот, нашёл твою вещицу! 
Воин достал из-за пазухи серебряную брошь, и продемонстрировал её грозному Самиру. По радостному блеску жадных глаз наёмника Мавлюд понял, что не ошибся в догадках. Юный лучник с Дитером стояли позади него, молча наблюдая за сценой разговора.
- Если ты попрошайничать пришёл, то я тебе ничего за неё не дам! – Самир презрительно плюнул на пол. – Положи её и убирайся! Или предлагаешь мне самому взять её?
- Нет, сын ветра, я за другим пришёл! И я спрошу только один раз – где сын великого халифа, тобой похищенный?
- Что?! – Злобно прошипел Самир. – Какого ещё халифа?! Зачем ты пришёл сюда, сын осла? Украл мою вещь и теперь вымогаешь у меня деньги?!
- Мне не нужно твоё награбленное добро! – Фыркнул Мавлюд, - Где ты спрятал Джаффара ибн Халифу аль-Рауфа? Или ты убил его? Не смей отпираться – брошь эта найдена на том месте, где ты оглушил мальчика дубиной!
Поняв, что в руках пришельцев улика против преступления, Самир вскочил, выхватив из ножен кинжал. Но Мавлюд ловко сбил его с ног и подмял под себя. Подгоняемые его криками, Дитер с Хамидом связали наёмника, и выволокли во двор.
- Ты обрёк себя на скорую смерть, - Прошипел Самир, пытаясь освободиться от пут. – Выходя из дому, оглядывайся назад!
- Ай, Самир, - Усмехнулся Мавлюд, разводя костёр. – Ты скалишься, подобно леопарду, сидящему в клетке! Твои угрозы меня не пугают – ты славен своим искусством бить в спину… но я задал тебе вопрос, и пока не услышал ответа. Это печалит меня…
- Не знал, что ты такой нежный, подобно девушке! – Злобно прорычал наёмник. – Последний раз предупреждаю: развяжи меня!..
- Нет, Самир, это я тебя предупреждаю: скажи по-хорошему, - Недобро ухмылнулся Мавлюд, срывая вокруг своего пленника пучки высохшей на солнце травы. – Где сын великого халифа, и кто тебя нанял?
- Ничего не знаю ни про чьих сыновей!
- Что ж, да поможет тебе Аллах! – Воин обернулся к спутникам. – Стащите с него штаны!..
- Ты что задумал?! – Испуганно закричал Самир, пытаясь отбиться от Хамида, который начал выполнять просьбу спутника.
- Ты и так уже знаешь, что я с тобой сделаю. Сейчас мои спутники снимут с тебя штаны, и я набью твой зад сухой травой. А потом подожгу её. Эта пытка так же стара, как пески Руб-Эль-Хали. – Он равнодушно взглянул в глаза наёмника, в которых застыл ужас. – У тебя не хватает храбрости сказать мне правду, так хотя бы умри, как мужчина!
- Подожди! Подожди, я всё скажу, только отпусти меня!!! – Закричал Самир, приходя в дикий ужас от одной мысли о жуткой смерти. – Хорошо, я… мы отвезли парня во дворец.
- В чей дворец?
- Я не знаю!... Я правда не знаю, он не называл имени, и лицо всё время прятал!.. – Мавлюд внимательно слушал сбивчивую речь, комкая траву в руках, а Хамид держал на готове маленький факел. – Потом мы его в подвале стерегли, а потом…
- Что было потом?
- Потом мой заказчик продал его… Аббасу аль-Малику, его караван направляется в Берберию. Но парня должны убить ещё до прихода в земли мавров, в пустыне, на территории Сирии… - Самир устало ткнулся лбом в землю, едва сдерживая дрожь.
- Развяжите его, - Мавлюд бросил траву в костёр, и та быстро вспыхнула. Дитер перерезал путы, и все трое покинули дом наёмника. Но Самир ещё долго лежал на земле, благодаря Аллаха, и прибежавшая на его рыдания какая-то собака слизывала слёзы с его лица.

А Дитер с двумя спутниками, пополнив запасы воды и еды, напоив лошадей, отправились по следу каравана аль-Малика.
- Здесь дорога довольно хорошая, - Объяснял им Мавлюд. – Барханов нет, жара к вечеру спадёт, большое расстояние до ночи покроем.
- А как мы узнаем, каким путём идёт караван? – Поинтересовался Дитер.
- Я уже всё узнал у остановившихся на отдых бедуинов, пока вы у колодцев прохлаждались. Караван прошёл через земли Джалиля аль-Фейсала, оттуда через караван-сарай на большом развилке у границ Великих песков, а оттуда – в Сирию, но караван быстро передвигаться не может – рабы не выдерживают тяжёлой дороги, и верблюды ворованным добром гружёные. Если не завтра, то на второй день догоним!
Остаток пути провели в молчании, каждый думал о своём. Вечером, после короткого отдыха они отправились в дальнейший путь, и лунный свет отражался в глазах выносливых скакунов. Дитер ориентировался по звёздам так же хорошо, как и его арабские спутники, а Хамид прекрасно знал все караванные пути, и три всадника, овеваемые ночным ветром, рысью продвигались всё дальше, моля Всевышнего сохранить жизнь несчастному юноше…

* * *

Казим торопился как мог, стремясь выполнить просьбу Джаффара. Он почти загнал коня, въезжая в караван-сарай. Даже не заметил трёх всадников, у одного из которых были серо-голубые глаза с пронзительным взглядом.
Поспав всего пару часов, подкрепив силы, он, не надеясь больше на своего измученного дорогой коня, решил обратиться к бедуинам, караван которых также остановился здесь на водопой.
- Храни вас Аллах! – Подошёл Казим к двум беседовавшим бедуинам. – Не дадите ли мне коня? Мой совсем ослаб…
- Да благословит Аллах и тебя, - Хитро улыбнулся бедуин в запылённом бурнусе. – Я аль-Язид, наше племя занимается разведением коней от самых истоков времён, и я не могу дать тебе жеребца просто так!
- Прости, если обидел тебя, любезный аль-Язид, я не прошу коня в подарок! Продай мне лучшего!
Бедуин, кожа которого загрубела от палящего солнца и пустынных ветров, гордо поднял голову и довольно улыбнулся, показав два неровных ряда зубов – Казим ему понравился, и нельзя упускать выгодную сделку.
- В жилах моих коней течёт чистая кровь, на них и халифу сесть не стыдно! А скачут во весь опор – и ветер не догонит! – Прищурился бедуин, полы его бурнуса всколыхнул слабый порыв ветра. – А потому и цена на них высока!
- Можешь не называть её, денег у меня при себе всё равно нет, - Взглянул на погрустневшего бедуина сириец. – Но хватит ли этого, чтобы взять самого быстроного и выносливого жеребца из твоего табуна?
С этими словами Казим снял с шеи последнее, что у него осталось – золотую цепь с россыпью самоцветов, на которой висел кулон, усыпанный изумрудами, в середине – бриллиант величиной с миндальное зёрнышко в оправе из александрийского жемчуга. Золотое украшение покачивалось на цепи, словно маятник, брызжа разноцветными бликами, драгоценный металл ослеплял блеском, а бриллиант, казалось, вобрал в себя все краски мира, переливаясь ими, маня. В глазах аль-Язида зажглась алчность, он взял украшение дрожащей рукой, любуясь на тонкую работу лучших мастеров Багдада.
- Откуда она у тебя? Ты её не украл? – Нахмурил брови бедуин.
- Нет, не бойся, - Улыбнулся посол. – Мне её в награду дал мой господин. Но сейчас важнее поручение, чем её сохранность.
- За такую вещицу я дам тебе лучшего скакуна, сбрую и саблю! – Боясь, как бы собеседник не передумал, аль-Язид спрятал драгоценность. – Но скажи, куда ты так спешишь, и кто ты?
- Я Казим, посол. – Ответил сириец, решив, что не стоит выкладывать все новости. – А тороплюсь потому, что везу срочное сообщение Халифе аль-Рауфу. От скорости доставки зависит исход дела.
- Хм, - Пригладил бороду бедуин. – Ты, я вижу, идёшь по тропе торговых караванов, но этот путь долог, к тому же на пути протянутся пальцы Руб-Эль-Хали… Если торопишься, то лучше пройти по тропе паломников, что лежит к югу от этой стоянки. В это время года дорога безлюдна, но песков там нет, лишь иссушенная солнцем земля. Там конь может бежать галопом, не боясь переломать себе ноги даже ночью.
- А колодцы на том пути есть?
- Да, несколько, смотрители следят за ними круглый год. – Кивнул бедуин. – В дни паломничества дорогу охраняет шурта халифа, а сейчас там безлюдно, но безопасно, и не заблудишься – по всему пути вехи стоят.
- Спасибо за совет! – Казим взял под уздцы коня, подведённого молодым бедуином. У седла на спине скакуна были навьючены два бурдюка с водой, мешок с провиантом и обещанная сабля.
Караван бедуинов так же тронулся в путь, но по команде предводителя сделали крюк, чтобы проводить сирийца до тропы паломников. Едва сириец расстался с аль-Язидом, и пустился вскачь, как сразу же возблагодарил Аллаха за добрый совет бедуина.
Опытный коневод оказался прав – конь летел, словно стрела, выпущенная из лука, равнина простиралась, насколько хватало глаз, убегая вдаль бесконечной паутиной трещин. Сама природа пришла на помощь послу – тучи закрыли палящее солнце. Но на землю не упало ни капли – влага испарялась в раскалённом воздухе. И всё же на время скрывшееся солнце не резало глаза, и сердце взволнованного сирийца колотилось в такт топоту копыт жеребца, получившего возможность показать выносливость, на которую он способен.
Вехи и в самом деле стояли повсюду, заблудиться было невозможно. Понадеявшись на свою зоркость, после очередного привала, Казим продолжил свой путь ночью, в мерцании звёзд. Рысью он летел по равнине, овеваемый прохладным ночным ветром.
Утром он к ужасу своему понял, что сбился с пути: вехи стояли совсем другие, впереди замаячили спины низких барханов, похожих на верблюжьи горбы. Конь довольно зафыркал, почуяв далёкую воду. Сириец присмотрелся – за барханами виднелась какая-то тёмная полоса.
Казим понял, что делать нечего – надо ехать вперёд. Назад уже не повернёшь, неизвестно, где именно он сбился с пути. Сириец хлестнул жеребца, и конь гордо двинулся вперёд.
Стояло безветрие, жар обжигал даже привычные к климату лёгкие сирийца. Спрятав лицо под гутрой, он ехал дальше, приближаясь к концу своего путешествия.
К вечеру приблизившаяся полоса оказалась густой растительностью обширного оазиса. Подъехав ближе, он заметил мелькавшую среди деревьев тень. Казим взялся за рукоять сабли. Всадник, вынырнув из зелени, рысью направил своего белого коня к сирийцу.
- Кто ты, и что тебе здесь надо? – Спросил высокий, широкоплечий юноша. Его ещё жидкая, окладистая бородка подчёркивала красивый подбородок, густые брови хмурились, а красивые пальцы слегка полноватых рук были унизаны перстнями. Одет всадник был в простую рубашку, такие же штаны, и довольно запылённые сапоги. Гутра на голове была замотана на подобие тюрбана.
- Я Казим, сирийский посол…
- Мы не ждём послов! – Отрезал юноша, явно пытаясь нагнать на чужака страху.
- Мне нужны не вы, а Халифа аль-Рауф, - Ответил сириец миролюбивым тоном. Меньше всего он хотел вооружённой стычки. – У меня новости о его сыне…
- О ком?! – Поднял брови всадник. – Что ты знаешь о Джаффаре?
- Что я знаю, скажу только самому халифу!
- Боюсь, ты не туда заехал, эти земли не принадлежат аль-Рауфу!
- Я подозревал это, - Вздохнул Казим, не зная, как вести себя с незнакомцем. – Ночью я сбился с дороги. Коня загнал, нового купил, скачу почти без отдыха, Чтобы доставить халифу весточку от его сына…
- Джаффар жив??? – Покачнулся в седле юноша, бледнея, как арабский шёлк. – Любезный посол, прости меня за мой тон! Такова необходимость, в последнее время здесь шастает всё больше воров… Мой отец, Хаким аль-Кадир, хороший друг Халифы. Смею пригласить тебя в наш дворец, где ты отдохнёшь и всё расскажешь. До земель аль-Рауфа ещё полтора дня пути, а твой конь изнурён…
- Но я должен доставить весточку халифу…
- Боюсь, что сначала нужно посоветоваться с отцом. – Возразил всадник. – Дело в том, что Халифа слёг в постель, он очень тяжело переживает потерю сына.
- Да хранит его Аллах! – Прошептал Казим, оценивая услышанное. От халифа он однажды слышал имя Хакима, и сейчас припомнил об этом факте. – А как зовут тебя, юный наездник?
- Я Наджиб ибн Хаким аль-Кадир.
- Хорошо, Наджиб, проводи меня к твоему отцу…

Солнце медленно склонялось к горизонту, усталое, завершая дневной бег по небосводу. Деревья отбрасывали длинные тени, дневной жар постепенно сходил на нет, а солнечный свет, уже не жгучий, а ласковый, залил всё золотым сиянием. Игриво пробирался в окна, заставлял богатую роспись помещений и стены зданий отдать миру всё богатство красок. Отразился в куполе мечети, окрасил её белоснежные стены в золотистый оттенок. Пробрался сквозь завесу зелени и осветил тончайшую роспись на стене дворца, за спиной Хакима аль-Кадира, сидевшего на шёлковых подушках с серебристыми кисточками, и отразился в огромном камне перстня Рауфов, вырвавшись из него фонтаном разноцветных искр, зайчики которых забегали по расшитой золотом рубашке араба.
Хаким внимательно выслушал рассказ Казима, ворвавшегося во дворец, словно ураган, неся невероятную, но счастливую весть. Но радость аль-Кадира быстро сменилась печалью, когда он узнал подробности. Он приказал намыть и накормить с дороги усталого вестника. И пока сириец утолял звериный аппетит тушёным мясом ягнёнка, пребывал в глубоких раздумьях. Густые брови Хакима сошлись у переносицы, он озабоченно поглаживал бородку. Сын сидел рядом с отцом, не смея с ним спорить. Однако сердце храброго юноши рвалось из груди от желания помочь попавшему в беду другу.
- Значит, Сакхр… - Глухо протянул Хаким. – Этого я не ожидал… воистину печальны и ужасны твои вести…
- Отец, нужно сообщить Халифе… - Мелодичный голос юноши отвлёк аль-Кадира от раздумий.
- Исключено! – Отрезал араб. – Халифа, да ниспошлёт ему Аллах долгие дни, заболел… он надеется, что сын жив, но и боится, что он погиб… боюсь, всех новостей его сердце не выдержит…
- Но, отец, Джаффар жив, и это его обрадует! Нужно послать голубя с этой радостной вестью!..
- Нет! – Хлопнул по колену Хаким, и в его глазах сверкнул гнев. – Пошлём ему птицу с известием, а потом что?! Ты уверен, что Джаффар всё ещё жив?!!
- Отец!! – Задохнулся юноша.
- Посмотри правде в глаза, сын! – Уже спокойнее продолжал араб. – Аббасу приказано убить мальчика и запрятать его тело в песках, подальше от халифата, я в этом уверен! Сакхр труслив, как шакал, и сам не убьёт мальчика! А если Джаффара уже продали? И кому? Такое тоже может быть!.. Нет, я считаю, Халифа пока ничего знать не должен. Он и сам занимается поисками сына, но с каждым днём его надежда ослабевает вместе с жизнью. Повторной потери сына он не переживёт…
- И что вы можете предложить, о, Хаким, да благословит вас Аллах? – Вмешался в беседу Казим. Рассуждения Хакима разочаровали его. – Я поклялся несчастному мальчику, что приведу помощь… но теперь слышу, что его отец безнадёжно болен, а вы не верите в благополучный исход дела… но я дал Джаффару клятву, и готов сражаться в одиночку со всем миром, чтобы исполнить её!
- Один ты никуда не поедешь, и клятву нарушать тебе не придётся! – Заносчиво произнёс аль-Кадир, которому не понравились подозрения в трусости. – Наджиб, сколько людей тебе нужно, чтобы как можно скорее достичь караван аль-Малика и освободить мальчика?
Юноша обдумал вопрос отца, поглаживая рукоять кинжала, споминая всё, что известно о жадном и бесчестном работорговце. Потом, к радости Казима, произнёс:
- Я наслышан о караване аль-Малика от тех, кого он обманывал. У него хорошая охрана, но в её обязанности входит только избиение рабов. На Аббаса раньше никто не нападал, с таким жалким насекомым даже пустынные разбойники связываться не хотят… думаю, десять человек вполне справятся с его охраной.
- Возьми двадцать! Вдруг твои сведения неверны? Да, и верблюдов не берите, верхом быстрее доберётесь. Возьмите вьючных лошадей, у тебя время только до утра, чтобы собрать людей и запасы.
- Я тоже поеду, - Воскликнул Казим.
- Хорошо. Начинайте сборы! Да, и возьми почтовых голубей, сообщишь мне о результате похода.
- Как, а разве ты не едешь? – Поднял красивые брови Наджиб.
- Нет, сын. У меня другие планы. Я послежу за Сакхром и навещу Халифу. Удачного вам пути, да охранит вас Аллах!
На том и порешили. Ранним утром отряд из двадцати воинов и пяти навьюченных лошадей отправился в дорогу, возглавляемый Наджибом и Казимом…

* * *

- Ну, и что нам теперь делать? – Встревожено спросил Дитер, беспомощно глядя на своих спутников. Он понимал, что совершил, возможно, роковую ошибку.
Накануне вечером они приехали в маленькое селение на берегу мелкого озерца, и узнали, что караван Аббаса вышел отсюда утром. Болен, очертя голову, вскочил в седло, и погнал коня во весь опор, надеясь нагнать аль-Малика. Он не слушал окриков Мавлюда, пытавшегося образумить немца. Но, видя, что тот не слышит, или не хочет слушать, два араба, проклиная его тупость, кинулись следом.
С трудом поспевали они за резвым молодым жеребцом, нёсшимся вперёд, неизвестно куда. Всё же Хамид, едва Дитер позволил взмыленному коню перейти на шаг, уговорил немца дать лошадям отдых, иначе те падут на полпути. Хамид же убеждал, что Дитеру не стоит так торопиться – караван с рабами шёл в Сирию медленно, но каким-то своим, известным только Аббасу путём, не пропуская ни одного селения, дворца и крупного караван-сарая.
Но Дитер не слушал. А зачем слушать, когда слуш застил гнев и желание найти Джаффара? Свою уверенность он поставил выше опыта двух воинов, выросших у границ пустыни… и что это дало? Теперь по его вине они потеряли след каравана. И Болен, чувствуя свою вину, с надеждой взирал на Мавлюда.
Сейчас только этот воин отделял храбрецов от каравана, затерявшегося где-то в песках, превратившегося за какие-то несколько часов из чёткой цели в призрачный, недосягаемый мираж на горизонте безнадёжности.
- Я говорил, не торопись! – Презрительно сплюнул на квелую траву Мавлюд. – Я не знаю, что делать. Но тебе лучше броситься в яму со змеями, если с наследником Халифы что-то случится!
Дитер судорожно сглотнул. Не обращая внимания на несчастного немца, Мавлюд прищурился, глядя вдаль. Потом, приказав спутникам ждать, направил коня к небольшой рощице пальм. Зоркий взгляд араба заметил там бедуина верхом на тонконогом скакуне. Мавлюд подъехал к нему, и долго о чём-то разговаривал. Когда воин вернулся к спутникам, он улыбался уголками губ. Не удостоив Дитера взглядом, произнёс:
- Теперь отряд поведу я!
Хамид с Дитером переглянулись, но покорно последовали за Мавлюдом…

* * *

Джаффар покорно шёл рядом с верблюдом аль-Малика, с тревогой заглядывая в своё зыбкое будущее. Юноша не знал, чего ждать дальше, помощи почему-то до сих пор не было. Неужели Казим не доехал? Перед задумчивым взором пленника предстала пустыня, где лежало бездыханное тело сирийца. Может, на него напали разбойники, а может, и конь пал, не выдержав пути. Сам же сириец не смог добраться до цели… Джаффар с трудом отогнал навязчивые мысли. И что он, как девчонка, на других надеется? Да, в конце концов, даже если Казим и доехал – нужно время собрать отряд и найти затерявшийся в песках караван Аббаса, ползший по жаре к конечной цели. Скоро закончится халифат, они выйдут на территорию Сирии, в песках которой Джаффар найдёт своё последнее пристанище…
До сих пор возможности спастись самостоятельно не представилось. Да и куда бежать? В пустыню, где юношу ждёт ужасная смерть от обезвоживания? На стоянках на территории богатых дворцов, небольших посёлков и караван-сараев сбежать было невозможно – Аббас с пленника глаз не спускал, удерживая его в шатре. Заставлял развлекать беседами, и прислуживать за столом. Палатки и лагерь всегда стерегли охранники, готовые по первому приказу растерзать любого беглеца. Но, не смотря на все ужасы и унижения, Джаффар не терял надежды сбежать. Его поддерживала жажда мести, во снах он часто видел, как вонзает кинжал в грудь дяди…
Чтобы обмануть бдительность Аббаса, юноша принял правила его игры, толком не зная, к чему это приведёт. Юноша постоянно ловил на себе полные животного вожделения взгляды толстяка. В своё время дядя тоже хотел овладеть Джаффаром, но это не так пугало – Сакхр сразу раскрыл все карты. Но Аббас… что придёт в голову старому жирному извращенцу, который пресытился излишествами? То что его работорговец не продаст, Джаффар понял. Аль-Малик убьёт его, но прежде надругается. Если юноша не предпримет попытки к бегству. Главное – найти подходящий момент.
И скоро такой момент представился. После очередной долгой двухдневной стоянки во дворце очередного богача, где Аббас выгодно сбыл несколько ослабевших рабов, караван двинулся дальше. Аль-Малик был доволен сделкой, и улыбался, сидя на своём верблюде. Он что-то мурлыкал себе под нос, и казалось, думал, если, конечно, его заплывшим жиром мозгам сей процесс был знаком.
Его немного встревожили вести, донёсшиеся издалека – халиф ищет своего сына, а по следам Аббаса идёт группа из трёх человек, по пути спрашивая про караван с рабами. Конечно, это может быть и какой-нибудь путник, который хочет приобрести что-нибудь из награбленного добра (многие тёмные личности знали, что у работорговца можно найти редкий и интересный товар). Что вряд ли. Аббас, сидя на спине верблюда, скрестив ноги, покосился на шедшего рядом юного пленника. Красив, шайтан! Засмотревшись, аль-Малик с трудом сохранил равновесие, заставив седло скрипнуть под своим весом. Верблюд недовольно заворчал, и шумно плюнул. Пришло время избавляться от следов преступления. Жаль, конечно, но как бы из-за этого щенка не распрощаться с головой… Халифа на расправу скор… аль-Малик шумно втянул воздух, усмиряя нахлынувшее возбуждение. Подступал вечер, скоро на пустыню опустится тьма. Караван сделает привал… размечтавшись, работорговец заснул, шумно захрапев. Джаффар шёл рядом, обдумывая план побега. И только главный погонщик был невозмутим. Идя впереди верблюда, на котором спал Аббас, он бесстрастно глядел на горизонт, не подозревая, какие мысли обуревают двоих в этом позорном походе.

Скоро разбили лагерь. Погонщики у костра пели песню, готовя ужин – похлёбку для рабов, и ароматный ужин для себя и своего господина. Один из них поднялся, поставил на серебряный поднос блюдо с тушёным мясом, вазочку с засахаренными фруктами, хлеб, мёд и свежие апельсины. Всё это он аккуратно отнёс в палатку Аббаса. Поставив поднос на низкий столик, вернулся к костру, и отдельно принёс серебряный кофейник и две чашки. По шатру распространился тонкий аромат любимого напитка аль-Малика.
Сам же работрговец возлежал на мягких подушках, набитых страусовыми перьями – удачная покупка на рынках Фив. Большой шатёр был освещён висевшими светильниками, занавеси у входа колыхались от лёгкого ветерка, песок устилали роскошные ковры. Тёмно-изумрудные, в тон стен, занавеси делили шатёр на две части. В ту, где сейчас отдыхал Аббас, и на спальню с мягким ложем.
По приказу работорговца в шатёр привели Джаффара. Юноша вошёл, потупив взгляд – роль ручного зверька ему надоела. По приказу Аббаса он опустился на ковёр напротив него.
- Чем ты недоволен? – Вкрадчиво спросил аль-Малик. – Чем думать о пустяках, лучше налей мне воды, я омою руки.
Молча юноша исполнил приказание, украдкой глядя на тушёное мясо. Аббас перехватил его мимолётный взгляд.
- Хочешь? Возьми немного, - Лукаво улыбнулся он. – Не стесняйся, бери… Бери, я сказал!
- Благодарю… господин, - Почти выплюнул это слово юноша. Он взял пару кусков, и вмиг с ними разделался. Работорговец с улыбкой за ним наблюдал, поедая оставшееся содержимое блюда.
Потом Джаффар налил ему кофе, а сам угостился сахарными фруктами. Он словно чувствовал исходившую от Аббаса угрозу. Сердце юноши билось так, что ещё чуть-чуть, и разорвётся. Аль-Малик сверлил его взглядом.
- Развлеки меня, - Приказал он. По привычке Джаффар начал рассказывать ему сказку, но толстяк его прервал. – Надоели сказки. Расскажи любовную историю!
Юноша с удивлением посмотрел на мучителя. Что ему надо? Неужели?...
- Но, господин, я не знаю таких историй…
- Ты настолько неопытен? – Искренне удивился Аббас. – Странно, что ты до сих пор не был с женщиной. А с мужчиной… был с мужчиной? Чувствовал вкус его поцелуев? Ощущал его дыхание на своей коже? – Работорговец прищурился, пряча за ресницами похотливый взгляд.
Джаффар метнул на аль-Малика гневный взгляд, но вовремя опомнился, и покраснел.
- Нет, - Соврал он. – У меня невеста есть, мы хотели пожениться, но я… меня… похитили.
Аль-Малик слушал его, почёсывая толстый живот. Потом его рука опустилась ниже, там, где под рубашкой образовался красноречивый бугорок.
- О, так ты невинный!.. Иди ко мне, я преподам тебе уроки любви, - Прошептал Аббас, и попытался ухватить юношу за руку, но тот инстинктивно отшатнулся, вскочил, и случайно задел стол, уронив его содержимое на пол. Аббас успел схватить его за ногу, и опрокинул на землю, пытаясь подтянуть к себе. Джаффар вырывался, стараясь не шуметь, но толстяк был сильнее, и попытался подмять юношу под себя. Когда аль-Малик больно сжал Джаффару плечо, требуя перевернуться на спину, взгляд юноши упал на диван, где лежал кинжал работорговца. Зайдя в шатёр, Аббас снял ремень вместе с оружием, и небрежно бросил его туда, куда сейчас тянулась рука юноши. Джаффар из последних сил вытянулся во весь рост, схватился за рукоять. Аль-Малик грубо сжал тисками его плечо, и рывком перевернул пленника на спину. Джаффар послушно перевернулся, стиснув в руке кинжал, замахнулся, и нанёс Аббасу страшный удар в жирное, пропахшее потом плечо. Работорговец взвыл, как раненый зверь, Джаффар освободился от его веса, вскочил на ноги, выбежал из шатра, и бросился в темноту ночи.
Следом из палатки выбежал Аббас, сжимая рукой глубокую рану.
- Поймайте зверёныша!!! – Закричал он, и по его приказу двое охранников бросились вдогонку.
Джаффар бежал, что было сил, но их было очень мало. Истощенный организм был на пределе возможностей. Закашлявшись, юноша споткнулся и упал на песок. Сверху навалились подбежавшие охранники. Всё зря, но хоть попытался… Юношу связали и приволокли обратно в лагерь, поставив перед разгневанным аль-Маликом, которому перевязывал рану личный лекарь.
- Ну, что, шакалёнок, набегался? – Прошипел работорговец, и плюнул под ноги Джаффару. Привяжите его к колу, а завтра на рассвете казним его! Знаешь, как ты умрёшь, не задумывался ещё? Я открою тебе секрет: завтра с тебя снимут кожу и ты поджаришься на солнце! Устроим лишний день отдыха, чтобы полюбоваться!..
Джаффар побледнел, но не произнёс ни слова. Охрана оттащила его к колу, удерживавшему одну из стен палатки, и приковали. Юноша смотрел на далёкие звёзды, мерцавшие в небе, и думал, видит ли их его отец… Он с поразительной храбростью и стойкостью ждал восхода солнца. Это будет последнее, что он увидит в своей жизни. Яркое светило, которое поднимется над горизонтом, заберёт его жизнь… Вздохнув, Джаффар тихонько запел:

- С какою целью дал создатель алчность нам?
Чтоб тело ублажить, затем скормить червям?
Так, замысла творца не понимая толком,
Мы без толку живем, влачась к своим гробам.

- Закрой рот!!! – Заорал Аббас.

- О вы, кто на земле обижен небесами,
Хочу скорбеть, стонать, кричать от боли с вами.
Отчаявшись, умолк над розой соловей,
Не зарыдает он, так зарыдаем сами…

* * *

Лёгкий ветерок, прилетевший с далёкого побережья, игриво шелестел листьями высоких пальм и невысокого кустарника, окружавших пышный дворец. Среди зелени виднелись множественные арки, стрельчатые окна, украшенные тонкой резьбой балконы. Во внутреннем дворе звенел в каменной чаше прохладный фонтан, разгуливали важные павлины, и время от времени их крики слышны были в просторных залах дворца. В одной из них, богато обставленной мебелью из дорогих пород дерева, устланной коврами и освещённой щедрым аравийским солнцем, на подушках восседал Сакхр аль-Рауф. Его задумчивый взгляд блуждал по тяжёлой занавеси небесного цвета, расшитой серебром, отделявшей столовую от подобия кабинета. Перед арабом стоял столик, где располагался ещё тёплый кофейник, на блюде лежали остатки сластей. Сакхр тревожился – вестей от аль-Малика до сих пор не было. Неужели этот пройдоха обманул его, и решил подзаработать денег, продав мальчишку? От такого человека, как Аббас ожидать можно что угодно. Но, с другой стороны, прошло слишком мало времени. Работорговец жаден, но достаточно умён, чтобы сохранить свою жизнь. Он не станет убивать Джаффара в такой близости к землям его приёмного отца. Опасно – по пути следования каравана Аббаса часто попадаются бедуины. Убийство рано или поздно раскроется. «Подожду ещё немного, потом сам ему отпишу, - Думал араб. – Да поможет ему Аллах расправиться с мальчишкой!».
Но Аллах помогать Сакхру в его грязных делах и помыслах против родного брата не хотел. Во дворе раздалось цоканье копыт, потом возмущённый крик напуганных павлинов, и вскоре в залу вбежал мужчина, пропахший конским потом.
Аль-Рауф взглянул на него, и узнал наёмника, похищавшего Джаффара.
- Что случилось, Самир? Почему ты здесь? – Тихо спросил он разбойника.
- Господин, я принёс вам тревожные новости, - Упал на колени Самир, и поцеловал ковёр у ног аль-Рауфа. – По делу, которое вы поручали мне… оно касается известной вам особы…
- Прекрати говорить догадками! – Цокнул языком Сакхр. – Говори толком, что случилось?
Не смея взглянуть в глаза своего хозяина, разбойник поведал ему о визите европейца и двух воинов-арабов, выспрашивавших о судьбе Джаффара. Не утаил ничего, надеясь на милость повелителя.
- Они хотели пытать меня, набили мне кишку соломой, до сих пор саднит, - Пожаловался он напоследок.
- Так… - Сакхр медленно поднялся с подушек, и принялся мерить шагами уютную залу. – И ты посмел приехать ко мне с подобными речами?!
- Господин, я поклялся вам, что не скажу ни слова, но они зверски пытали меня, травили собаку, чтобы та съела моё лицо… - Снова упал лицом в ковёр разбойник.
- Ты должен был стойко вынести всё, чтобы они ни сделали с тобой, как и подобает настоящему мужчине! – Сакхр подошёл сзади и отвесил разбойнику здоровенный пинок. – А ты сразу всё выложил!.. Разгребай теперь за вами всеми! Куда они после тебя поехали?!!
- На стоянку Абдуррахмана, к северу от Аль-Айна. Там опять расспрашивали…
Испуганный злобным рычанием аль-Рауфа Самир вжался в пол. Разбойник дрожал всем телом, ожидая ужасной участи. Сакхр в злобе пнул ни в чём неповинный стол, кофейник с жалобным стуком упал на пол, и по великолепному ковру растеклось тёмное пятно.
- Прочь с глаз моих! – Заревел он. Самир вскочил, и уже кинулся к дверям, но аль-Рауф остановил его. – Не вздумай уехать! Жди моих распоряжений!
Поклонившись, наёмник вышел из залы. Он ожидал приказов Сакхра во внутреннем дворике, глядя на прозрачные струи фонтана. Тяжёлое предчувствие сжало сердце разбойника. Оно усилилось, когда на край балкона сел почтовый голубь. Через несколько минут раздались гневные крики Сакхра, прочитавшего короткое послание, прикреплённое к лапке птицы.
Аль-Рауф выскочил во двор, глаза его метали громы и молнии, он злобно оскалился, увидев Самира.
- Господин?...
- Ты! Сын осла и собаки, сколько дней ты отсиживался, прежде чем приехать ко мне?!! – Загремел Сакхр, со страшной злобой глядя на несчастного наёмника. – Где ты был всё это время?!!
- Я… я не мог сесть на коня, мой господин, - Заикаясь, оправдывался Самир. – Эти звери пытали меня, причинили мне страдания, не позволявшие встать мне с моего ложа…
- С ложа встать не мог? – Издевательски улыбнулся Сакхр, в его глазах наёмник прочёл приговор. – Плохие из них палачи, раз ты всё ещё жив. Но ничего, я это быстро исправлю!.. Ибрагим!!!
Во двор явился рослый иранец средних лет. С козлиной бородкой, узкой ниточкой усиков, довольно привлекательный, но впечатление портил хищный взгляд чёрных глаз. Одетый в джуббу, широкие штаны и сапоги, с кинжалом у пояса.
- Звали, господин? – Загробным голосом спросил он.
Самир побелел как полотно – Ибрагим был палачом Сакхра, исполнявшим любую его прихоть. Не было пытки, о которой бы палач не знал. 
- Да, Ибрагим. – Сакхр хлопнул в ладоши и на его зов прибежали двое охранников, скрутивших наёмника. – Ибрагим, ты слышал о казни, когда прямую кишку набивают соломой и поджигают?
- Да, господин, слышал. Я так в Багдаде конокрада казнил.
- А я вот до сего момента не знал. Покажешь мне своё умение?
Ибрагим, ангел смерти, поклонился аль-Рауфу, и по его приказу Самир был оттащен на задний двор. Там его, беспрестанно умоляющего о пощаде, раздели, и натолкали в зад соломы. Он извивался, из прохода шла кровь, но это не остановило Ибрагима. Когда он посчитал, что соломы достаточно, он поднёс к заду наёмника факел.
Самир закричал от ужасной боли, но сделать ничего не мог. Он извивался, словно обезглавленная змея, кричал не переставая, страдая от пламени, обжигавшего внутренности. Ртом пошла кровь, он захлёбывался, кричал, по двору разнёсся запах палёного мяса. Вскоре Самир затих, его вены вздулись, лопнули и из них со свистом начал вырываться воздух… аль-Рауф ещё долго стоял над телом, пока оно окончательно не почернело. Потом тело Самира отвезли в пустыню, бросили в яму, забросали гашёной известью и закопали.
Аль-Рауф вызвал командира своего отряда воинов.
- Сейфулла, сколько времени нужно, чтобы выйти в поход? Дело срочное, и промедление невозможно.
- Через час, самое большее, два, - Задумчиво произнёс араб. – Раньше никак не получится.
Сакхр кивнул – это вполне его устраивало. Сейфулла служил Сакхру уже давно, и пользовался абсолютным доверием господина, учавствуя и в его набегах на караваны.
- Хорошо. Для тебя и твоих псов есть важное дело. – Аль-Рауф положил ладонь на мощное плечо Сейфуллы. – Я уверен, что ты с ним справишься…
Получив все необходимые распоряжения, Сейфулла отправился выполнять их во главе небольшого отряда своих подчинённых.

* * *

Джаффар сидел на песке, прикованный у входа к большому колу, удерживавшему внушительных размеров палатку Аббаса. Джаффар давно перестал петь, слушая громкий храп работорговца, покой которого стерегли два охранника. Под их неусыпным надзором пленник предался тоскливым мыслям. Ему было о чём подумать.
Пустыня лежала во тьме ночи, бархатный небосвод рассекал млечный путь, луна лениво катилась к краю горизонта, наблюдая за юношей. Каждое мгновение, каждый вздох приближали неотвратимый конец. Полночь давно миновала, по расчётам Джаффара сейчас было где-то часа три ночи, до утра совсем немного. Последний рассвет в его жизни. В памяти всплыло счастливое детство во дворце, утопавшем в зелени, весёлый смех отца, следившего за первой поездкой сына верхом на коне. Вспомнил тихий шёпот слуги, сообщившего Халифе о смерти его жены… вспомнил себя, сидевшим на верблюде впереди араба… а вот откуда они ехали? Этой поездки Джаффар не помнил, всё, вплоть до момента приезда во дворец, было окутано дымкой забвения. Как будто юноша родился прямо там, у ворот дворца… странно, но именно эта мысль не давала покоя, до её размеров сузился мир, Джаффар напряжённо пытался вспомнить, но всё, что всплыло в памяти – это бедуин, прижавший его к себе, и жуткий гул ветра, и его собственный крик…
О, Аллах! Как спина затекла! Поспать бы… ничего, скоро заснёт, выспится за всю жизнь. Караван уйдёт дальше, продолжит свой путь, во главе с Аббасом, который будет обжираться всю дорогу, будто другого занятия нет. А Джаффар останется здесь, у безымянного бархана, и слой песка тяжким грузом ляжет на его грудь, черви и змеи будут наслаждаться его нежной плотью, и никогда отец не узнает о том, где нашёл пристанище его сын…
Отец… как же Джаффар жаждал увидеть его опять! Ну почему, почему он не послушался его, зачем поскакал в пустыню один?! Дался ему этот караван! Халифа всегда старался для него, жертвовал всем, всегда находя время и силы для любимого сына! А он? Чем он отплатил отцу за заботу? Мучается теперь, наверное, ночами не спит… Джаффар представил Халифу, сидящим на подушках, с тревогой ждавшего новостей о своём пропавшем сыне. Откуда Джаффару было знать, что отец слёг в постель, не выдержав испытания?
Так хотелось оказаться рядом с Халифой, он вспомнил, как садился рядом с отцом, и тот, улыбнувшись, обнимал его за плечи, с какой гордостью и любовью он смотрел на своего сына, припомнил их задушевные беседы. И тут в памяти всплыл Наджиб, его верный и близкий друг. Пустота, одиночество и беспомощность нахлынули на мальчика, накрыв с головой. И он тихо запел:
- Вновь в памяти моей воскрес родимый край.
Душа моя, тоскуй и слез не утирай!
Будь милостив, творец! Кончиной на чужбине
За все мои грехи, молю, не покарай!

И как получилось, что он, сын аль Рауфа, не будучи глупым, попался в сети лжи и коварства, умело расставленных дядей Сакхром? Джаффар продолжал тихо петь, глотая душившие его слёзы боли и унижения:
- Я по твоей вине попал в тенета зла,
В жестокий мир, где нет ни ласки, ни тепла.
О, этот мир камней - неубранных развалин!
Любое сердце в нем - пустыня Кербела.

Отчаяние окончательно овладело юношей, и он беззвучно заплакал, кусая губы от досады, не имея возможности вырваться. Да и зачем? Если уж до отца и дойдут слухи о его смерти, то пусть Халифа знает, что его сын погиб как мужчина, и не бежал от смерти.

- - -

Конь всхрапнул, и нерешительно переступил, натянув удила.
- Смотри, там как будто свет, - Тихо произнёс Дитер, вглядываясь вдаль. Темноту пронизывал только лунный свет, да мерцанье звёзд. Тихо, даже ветра нет. Мир будто замер. Даже тихий шёпот звучал слишком громко.
Мавлюд присмотрелся в указанном купцом направлении. Точно, неверный свет костра мерцал, как звезда на утреннем небосклоне.
- Это они. – Тихо ответил он, ни к кому не обращаясь.
- Уверен? – Вмешался в беседу Хамид.
- Да. – Мавлюд спрыгнул с коня, и похлопал его по холке, чтобы тот не фыркал. – Мы потеряли караван потому, что в спешке его обогнали. Потом, когда вас повёл я, мы немного сменили направление, и у колодцев бедуинов сели им на хвост. Мы шли по пятам…
- Откуда знаешь? – Перебил его Болен. Его терзал стыд, что из-за его торопливости они едва не сбились со следа. – Может, это бедуины?
- Не бедуины это! Я у колодцев следы видел. Много людей, босиком идут. Бедуины босыми по пескам не ходят, да и не по тропам бедуинов идут. Нет, это ТОТ караван, и предлагаю убедиться в этом прямо сейчас!
- В каком смысле? – Поднял брови купец.
- Слезай с коня! Дальше пешком пойдём. Хамид, держи лошадей, и жди нас у подножия вон того бархана. Видишь, где три пальмы растут? – Молодой лучник кивнул, завидев три высоких дерева, освещённых луной.
- Но, может, моя помощь потребуется? – Подумав, предложил он.
- Успеешь ещё помочь. Мы пока на разведку сходим. Хочу посмотреть, с чем нам придётся иметь дело.
- Да хранит вас Аллах! – Хамид, уводя их коней, отправился к условленному месту, что тоже было несколько опасно: деревья росли недалеко от стоянки каравана.
Мавлюд с немцем посмотрели вслед лучнику, и отправились к лагерю пешком. Идти было недалеко, но продвигались медленно и осторожно. Оставшуюся часть пути преодолели ползком. Подобрались поближе, и опытный взгляд араба пробежался по стоянке.
- Это караван Аббаса, да обрушатся на него его собственные палатки! – Прошептал воин в самое ухо Дитера. – Видишь, вон там, в свете костра рабы отдыхают?
- Да, теперь вижу, - Так же тихо ответил Болен. – Но там охраны полно…
- Ты прав, но утром можно попытаться, охранники утомятся за ночь, а Хамид хороший лучник… что это?
Оба замолчали и прислушались. До них донеслось тихое, нежное пение. Дитер слушал, как зачарованный, и стал искать, откуда оно доносилось.
- Это Джаффар! – Чуть громче ответил он Мавлюду. – Я его голос на всю жизнь запомнил!
Мавлюд странно на него посмотрел, сверкая в ночи глазами, но промолчал.
- Вон он, у палатки этого шайтана сидит! – Араб указал на большой шатёр.
- Но… его так охраняют… - Нерешительно протянул Дитер. – Чёрт, сейчас такой удачный момент…
- Беги за Хамидом, - Прошипел араб. – И тихо там оба!
Болен отполз и бросился за лучником. Вскоре вдвоём они легли рядом с Мавлюдом.
- Чужеземец сказал, что вы нашли славного Джаффара?
- Да, Хамид, - И воин указал на палатку. – Видишь там двух охранников? Сможешь их подстрелить без шума?
- Да, смогу, - Хамид потянулся к колчану за стрелой. Дитер с колотящимся сердцем наблюдал за лучником. А тот не спеша, взял стрелу, натянул тетиву лука, прицелился, и пестрохвостая стрела сорвалась в ночь. Через мгновение один охранник упал. Едва второй повернул голову и осмыслил произошедшее, как сам стал жертвой Хамида.
Тихо, как тени, все втроём подобрались сзади к шатру. Мавлюд презрительно ухмыльнулся, услышав громкий храп в палатке. Пока он тихо извлекал из ножен саблю, Дитер подобрался к юноше, тихо, как кот. Джаффар уже не пел, а сидел, глядя на горизонт, пребывая в плену воспоминаний.
Болен подобрался почти вплотную, юноша услышал шорох, хотел обернуться, но тёплая ладонь накрыла его рот, а тихий шёпот щекотнул ухо:
- Тихо, Джаффар, твой отец послал нас за тобой. Не шуми…
Юноша ничего не сказал, просто кивнул в ответ, лишь зажмурился, дрожа, и слёзы обожгли ладонь немца. Болен глянул на цепь, удерживавшую пленника, и обернулся к Мавлюду.
- Цепь… его приковали, что делать?
- Тебе просто отойти в сторонку, - Шикнул араб, и они с Хамидом попытались помочь юноше. Тот не знал, что и делать: верить в происходящее или нет? Это что, сон, или явь? Оглядевшись, он взглянул на Дитера, и тот ободряюще улыбнулся. Потом перевёл взгляд на своих спутников.
- Что вы так долго? – Зашептал он. Арабы не ответили, стараясь разогнуть толстое кольцо. – Вы что, психи?!
Дитер схватил саблю Мавлюда, и, размахнувшись, обрушил её со всей силы на деревянный кол, срубив его почти под основание. Лезвие победно зазвенело. Край шатра провис, и сама палатка угрожающе накренилась. Не обращая внимания на произведённый шум и ошарашенных его выходкой спутников, Дитер бросил саблю, Джаффар, опомнившись, стащил кольцо цепи с остатков кола, поднялся на занемевших ногах, и последовал за спасителем. Юноша намотал на руку цепь, сковывавшую его запястья, чтоб та не звенела, и последовал за Дитером. Следом шли два араба.
Но шум, произведённый Боленом, сделал своё дело. Охранники, следившие за рабами, заметили их возню у шатра, и видели, как после глухого удара шатёр провис. Не ускользнули от их зорких взглядов и убегавший пленник со своими спасителями.
- Взять их! – Закричал начальник стражи, и десять охранников кинулись за беглецами. Шум, крики и звон оружия разбудили Аббаса, он отодвинул занавесь у входа, увидел двух мёртвых охранников, отсутствие пленника, и всё понял. Его крики мешались с приказами начальника стражи. Аббас голосил, проклиная всё и вся, хотел выскочить из шатра, и дать оплеуху начальнику за то, что тот проглядел пленника, но рывок, которым аль-Малик отбросил занавесь, был последней каплей. Шатёр рухнул, похоронив под килограммами ткани всё ещё шумевшего работорговца.
Если бы Джаффар не был так истощён, они могли бы убежать от стражников. Кони были совсем близко, но юноша едва передвигал ноги. Он почти всю ночь просидел в одной позе, и Аббас запретил его кормить и поить. Мавлюд выхватил саблю, и развернулся лицом к врагам. То же сделал и Дитер, загородив собой Джаффара, который размотал цепь, превратив её в смертоносное оружие. Хамид успел подстрелить из лука двоих охранников, когда те окружили их со всех сторон. Мавлюд замахнулся саблей, и тут ночь пронзил топот множества коней.
- Это что за напасть? - Болен обернулся, и его взору предстала кавалькада, которую возглавлял широкоплечий всадник. Купец приготовился к схватке, Хамид же натянул тетиву, целясь во всадника.
- Не стрелять! – Грозно крикнул Джаффар. – Не стрелять, это Наджиб!
Два десятка всадников налетели на воинов Аббаса, разорвав их круг. Спустя пару минут схватка закончилась. Уцелевшие стражники кинулись назад в лагерь.
- Спасибо, - Прошептал Джаффар, пряча лицо в ладонях, - Спасибо вам…
- Благодарить потом будешь, - Весело ответил Наджиб. – Нам ещё домой добираться, а это нелегко… тебя всюду ищут, за твою голову назначена хорошая награда…
- Да, мой дядюшка ВЫСОКО меня ценит! – Разочарованно усмехнулся Джаффар. – Но где мне укрыться? И как попасть домой, не попав ему в лапы?
Наджиб спрыгнул с коня, и, подойдя к Джаффару, дружески хлопнул его по плечу, а потом рывком обнял.
- Это потом обсудим, нужно уехать как можно дальше от Аббаса…
- Не гневитесь, славный аль Кадир, но нужно торопиться, Аббас вылез из палатки, и собирается лично возглавить погоню! – С тревогой в голосе произнёс подошедший Хамид. Пока Джаффар говорил с Наджибом и пытался прийти в себя, лучник уже привёл трёх лошадей.
- Хорошая идея! – Вставил своё слово купец.
- Ты? – Только сейчас юноша рассмотрел своего спасителя как следует. – Откуда ты здесь? Мой отец отправил тебя в Александрию…
- Долго рассказывать, обещаю, что поведаю тебе эту историю, - Приподнял брови Болен, и перехватил у лучника повод своего скакуна. – Наджиб прав, нужно уходить.
- Да, только вот цепь подберу, чтоб за вами бежать не мешала! – Фыркнул Джаффар. – У меня лошади нет!
- Садись позади меня, - Любезно предложил Дитер, опередив Наджиба. – Мой конь легко снесёт нас обоих!
Джаффар воспользовался предложением, и сел позади своего спасителя, держась за его пояс. Дитер был рад такому соседству, и невольно улыбался, чувствуя тепло тела юноши.
Отряд лёгким галопом отправился прочь от стоянки аль-Малика, и их кони разрывали тьму умиравшей ночи. Они не остановились на отдых даже когда первый луч солнца показался из-за горизонта. Зажигалось утро, край неба постепенно светлел, озаряя далёкие барханы и раскинувшуюся долину, окрашивая её в загадочные оттенки. Джаффар, сидя позади немца, смотрел на рассвет, и не верил в своё чудесное спасение. Он мысленно благодарил Аллаха за помощь, и, при виде рассвета в его душе уже не было уныния – его сменила радость, разрывавшая сердце. Он глядел на диск солнца, показавшийся из-за барханов, и едва не плакал. Если всё будет хорошо, скоро он увидит отца!
Отбросив все мысли, юноша подставил лицо встречному ветру, ещё прохладному после ночи, позволяя ему играть со своими волнистыми волосами, разглядывая два с лишним десятка всадников, окружавших их с Дитером со всех сторон. Чуть впереди Джаффар рассмотрел воинственного Наджиба, по правую руку от которого скакали Мавлюд с Хамидом. Позади ехал Казим, закутанный в гутру.
Когда солнце достаточно поднялось, и воздух начал прогреваться, рискнули остановиться на отдых. Усталые кони отфыркивались, за остаток ночи и утро всадники покрыли большое расстояние в надежде оторваться от погони. Пользуясь короткой стоянкой, с Джаффара сбили цепи, освободив его руки от ненавистных цепей, Наджиб дал ему свою чистую смену одежды, и юноша с радостью в неё облачился, скинув старые лохмотья. Перекусили на скорую руку, освежились водой, напоили лошадей, и стали решать, что делать дальше. Наджиб с Джаффаром, Мавлюдом и Хамидом отошли в сторону, чтобы посовещаться, и тут Дитер заметил Казима.
- Ты? – Искренне обрадовался он. – Я… я думал, тебя угнали в рабство?
- Да, так оно и было, - Кивнул сириец. – Джамалутдин не стал меня держать с остальными, узнав о моём высоком положении. Он говорил, что отпустит меня, если я заплачу ему выкуп. Но на следующую ночь после нападения на твоё судно перегруженная галера села на мель. Пока гребцы и команда пыталась стащить судно, сломали три весла… Аллах помог мне сбежать. Целый день я носился по волнам, держась за обломок весла… наконец, измученного, без сознания, меня выбросило на берег недалеко от рыбацкой деревушки. Жители выходили меня, дали лошадь, одежду, и указали дорогу к халифу… долог был путь к Халифе, и всю дорогу я оплакивал тебя… рад, что ты жив! Слава Аллаху!
Они не успели закончить беседу, - к ним подошёл Наджиб.
- Мы решили доехать до ближайшей деревни, нужно пополнить запасы еды и воды, почти всё на исходе. Заодно и новости последние узнаем.
- А если там соглядатаи? – Вставил Дитер.
- На всё воля Аллаха! – Ответил храбрый Наджиб. – Но, думаю, там нас искать пока не будут…
На том и порешили. Отряд двинулся к ближайшей деревушке, вернее, посёлку, именовавшемуся аль-Абан. Селение основано было давно, и население его жило в основном тем, что росло на местных, щедрых на урожай землях, и одновременно являлось центром торговли нескольких разбросанных по пустыне небольших оазисов. На местном рынке можно было купить почти всё – начиная водой и заканчивая выносливыми верблюдами.
- Я не припомню этого селения, - Протянул сидевший за спиной Дитера Джаффар. – Аббас сюда не заворачивал…
- Поосторожнее с его именем, - Прервал его аль-Кадир. – Его здесь не любят.
- Почему? – Усмехнулся юноша. – На всех рынках он желанный гость!
- Но не на местном, - Тихо продолжал Наджиб. – Как-то раз, пригнав сюда на продажу рабов, он остановился на ночлег в доме местного богача. А за это отплатил тем, что совратил за ночь двух его сыновей и дочь…
Хохотом зашлись все, кто слышал слова аль-Кадира. Миновали бедные улицы, где жевали гашиш старики, мужчины помоложе курили кальяны, женщины готовили еду. На путников никто не обращал внимания – подобные конные караваны здесь не редкость, через селение проходила караванная дорога, пролегавшая вдоль песков Руб-Эль-Хали, убегала на север, и пересекала край пустыни Нефуд, уносясь в земли Ирана.
Вскоре достигли рыночной площади. Слуха всадников достигли крики торговцев, расхваливавших товар на все лады. Пахло свежим хлебом, пряностями и верблюдами. Наджиб предложил подкрепится в местной трапезной (не знаю как по-арабски называеццо L ), к чему Джаффар отнёсся с восторгом.
Пока ели, прислушивались к разговорам, потом Казим заметил бедуинов в грязных бурнусах, отдыхавших неподалёку, и пригласил разделить трапезу. Таким образом, узнали, что слухами кишит весь аль-Абан. До бедуинов дошли вести, что Аббас ранен сбежавшим рабом, и часть его охраны рыщет по окрестным землям в поисках посмевшего сбежать пленника.
- Даже не представляю, что Аббас с ним сделает, - Усмехнулся бедуин. – Но я рад, что этот шакал получил по заслугам…
Джаффар нахмурился, но смолчал. После обеда стали думать, что делать дальше.
- Давайте подумаем, что первым делом сделает Аббас? – Произнёс Казим.
- Первым делом сообщит о побеге Джаффара Сакхру, я в этом уверен, - Ответил Наджиб. – Нам лучше исчезнуть на время со всех троп и путей… так будет лучше.
Спорили долго, Джаффар же молчал, им овладели мрачные мысли.
- Не переживай, всё будет хорошо, - Тихо произнёс Болен, присев на подушки рядом с юношей. – Мы тебя вытащим…
- А как ТЫ здесь оказался? – Удивился Джаффар. – Мой отец тебя отправил с караваном домой.
- Я вернулся, когда о твоём похищении узнал, - Соврал Дитер. – Захотел тебе помочь…
- Зачем тебе это? Ты меня совсем не знаешь.
- Ты мне жизнь спас, я перед тобой в долгу, хочу рассчитаться, - Мотнул шевелюрой купец.
Джаффар пригубил чашку с кофе, чтобы скрыть улыбку.
- Я не назначал платы за помощь, - Ответил юноша. Ветерок шевельнул его прядку, выбившуюся из-под гутры, на властном лице играла насмешливая улыбка. – Но всё равно спасибо! И я не переживаю, это не в моих привычках!
- И плакать тоже не в твоих привычках? – Улыбнулся Дитер. Наткнувшись на мрачный взгляд юноши, понял, что ляпнул лишнее. – Извини… а кто такой Сакхр?
- Мой дядя, это он заплатил Аббасу за моё убийство…
Джаффар со вздохом встал, и направился к Наджибу, предложив ему помощь в сборах, но друг прогнал его отдыхать. Полулёжа на подушках, Джаффар дремал в тени здания. А в это время Наджиб вёл переговоры с бедуинами. В результате удалось сменять трёх скакунов на шесть сильных и выносливых верблюдов, запас продовольствия, воду, палатки и купить молчание о сделке.
- Вставай, нам пора! – Аль-Кадир тихонько тряхнул Джаффара за плечо, и помог подняться.
- Откуда?! – Юноша в недоумении разглядывал животных.

По плану Наджиба, отряд воинов ушёл вперёд, а шестеро храбрецов – Наджиб, Джаффар, Дитер, Казим, Мавлюд и Хамид должны были идти на приличном расстоянии, изображая путешественников, идущих из Сирии по своим делам. Аль-Кадир отписал отцу письмо, и отправил его с почтовым голубем. Птица, взмыв в небо, полетела по направлению к побережью.
Шестеро храбрецов уселись на верблюдов. Звери с довольным рёвом поднялись с колен, и небольшой караван двинулся по тропе, навстречу судьбе, пока что им благоволившей. Наджиб, часто ездивший с отцом по торговым делам, уверенно вёл верблюда вперёд, указывая дорогу остальным. Сзади ехал Джаффар, за ним – Дитер, а потом все остальные. Шли неторопливо, стараясь не терять из виду отряд, шедший далеко впереди.
Шли в полном молчании, слушая тихое пение Джаффара, разливавшееся по маленькому каравану, словно живительная влага по пересохшей земле. Дитер с удовольствием вслушивался в мелодичный голос юноши, боясь своих мыслей, путаясь в них, отбиваясь от назойливых желаний…
На ночлег остановились в маленьком караван-сарае, и наутро продолжили путь. Джаффар спал всю ночь спокойным сном, и выглядел весьма посвежевшим, о его пленении напоминали только ссадины, следы оков и несильная худоба. Впрочем, всё это было поправимо. Болен с интересом наблюдал за юношей, несколько раз перебрасывался с ним фразами, остальное же время Джаффар либо пребывал в плену мрачных мыслей, либо беседовал с Наджибом. Вообще почти всё свободное время юноша посвящал беседам с другом. Долгое время они не виделись, и им было, о чём поговорить. Мавлюд говорил в основном с Хамидом, не вмешиваясь в разговоры господ, а Казим нашёл благодарного собеседника в немецком купце.
Идиллия закончилась к полудню второго дня пути, когда стало ясно, что дороги дальше нет. Плачевную весть узнали от каравана бедуинов, шедшего на рынок аль-Абана. Все дороги перекрыты стражей Сакхра аль-Рауфа, а его воины рыщут в поисках сбежавшего преступника. Кто имелся ввиду под словом «преступник», поняли сразу.
- Какие ещё новости в местных землях? – Любезно спросил бедуинов Казим.
- Тревожно в этих позабытых Аллахом краях, - Ответил один из них. – Нам повезло, у нас большой запас воды, мы слышали, что опять в караван-сараях кто-то отравил колодцы, стража тщательно осматривает все караваны, идущие к побережью…
- Спасибо за новости, и да улыбнётся вам Аллах! – Воскликнул Наджиб, и храбрецы продолжили путь.
Вскоре устроили привал, чтобы решить как быть дальше.
- Итак, что мы имеем? Мой дядя совсем озверел, не успокоится, пока до меня первым не доберётся, - Горько усмехнулся Джаффар. – Что делать будем?
- Дальше идти опасно, - Задумчиво потёр бородку Наджиб. – И охрану зря я вперёд отправил, без воды погибнут в песках…
- Если разбойники Сакхра их не перережут! – Вставил Дитер.
- Тоже верно! – Ответил аль-Кадир. – Аллах нам поможет…
- На Аллаха надейся, а верблюда стреноживай! – Ответил Джаффар.
Наджиб долго думал, потом нахмурился и произнёс:
- Есть тут один путь, заброшенный, правда… даже не знаю, есть ли там колодцы, но водой мы обеспечены, должно хватить.
- Что за тропа? – Приподнял бровь Казим, крутя в руках какой-то прутик.
- Тропа заброшена лет тридцать назад… - Глаза спутников аль-Кадира округлились от удивления и ужаса. – Там никто не ходит, мёртвая дорога, там Руб-Эль-Хали высоко подняла свои горбы, но там нас не будут искать. Никому и в голову не придёт, что мы там пойдём.
- О, да, и тела наши там тоже искать не будут! – Вставил Джаффар. – Наджиб, придумай что-нибудь поумнее!
- Ну-у, можно поехать вперёд и прорываться наудачу. Если повезёт, останемся живы, миновав засады, обыски и отравленные колодцы! Выбор за тобой, драгоценный друг!
Джаффар сидел, разумывая, и все взоры были обращены на него. Сейчас он решал свою судьбу и судьбу спутников. Казим терпеливо крутил прутик, Дитер не сводил глаз с красивого лица юноши, и только Наджиб полулежал на песке, стараясь не смотреть на друга. Знал, как тому сейчас тяжело. Наконец, юноша вздохнул, и произнёс, как отрезал:
- Идём той дорогой! Знаешь, где она?
- Слышал о ней, найду…
- Что?! – Задохнулся Джаффар. – То есть как СЛЫШАЛ и НАЙДУ?!
- Её начало лежит недалеко от стен старой крепости, нужно найти крепость, тогда найдётся и тропа…
- И где искать… крепость? – Едва сдерживался Джаффар.
- Воон за тем барханом, - Улыбнулся Наджиб. – Ну, что, готовы к путешествию?
- Да, почти. Только ответь на один вопрос: найдём мы старую крепость, а дальше что? – Прищурился Джаффар. – Ты уверен, что способен найти дорогу, скрытую в песках? А вода? Если мы заблудимся, и её запасы иссякнут? Где мы её возьмём? Ты же даже не уверен, есть ли на том пути колодцы. Если даже и есть, дорогой так долго не пользовались, то они разрушены или пересохли.
- Того, кто боится опасностей, напугает и собственный зад! – Отрезал Наджиб. – Да, воды мало, но воду можно и сэкономить! Если боишься – возвращайся к Аббасу! Я всего лишь пытаюсь помочь!
- Джаффар прав, - Вмешался Дитер, вставший на сторону юноши. – В нём говорит не трусость, а благоразумие. Идти, не зная дороги…
- Я не говорил, что не знаю дороги! – Вскинул голову Наджиб. – Да, может, она и скрылась в песках, но участок этот прямой, как струна рубаба, он шёл от покрытых забвением земель аль-Маджидов и выходил на тропу верблюдов, идущую на побережье, к землям моего отца. Туда нам и надо попасть!
- Хорошо, мы запасёмся водой, будем экономить, но как долог будет наш путь? – Спросил Дитер.
- Пять, максимум шесть дней, - Уверенно ответил Наджиб.
- Аллах лишил тебя разума? – Казим выронил прутик. – Шесть дней в пустыне? Со скудным запасом воды?!
- Это с учётом перехода по землям моего отца, - Уточнил аль-Кадир.
- А… разве я не домой еду? – Приподнял бровь Джаффар.
- Домой, но мой отец наказал привезти тебя сначала к нему, я понимаю, что ты соскучился по дому, но не могу нарушить его волю.
- Хорошо, - После недолгого раздумья произнёс юноша. – Рискнём пройти той дорогой. Ты прав, искать нас там не будут. Наджиб, у тебя, кажется, есть голубь? Отпиши своему отцу о наших планах, пусть знает. Так мне будет спокойнее.
Аль-Кадир написал письмо, привязал его к лапке птицы, и отпустил. После этого сели на верблюдов, огляделись, и направились за Наджибом. Вскоре небольшой караван скрылся от чужих глаз. Только ящерица, гревшаяся на солнце, была немым свидетелем их ухода в глубь песков.

Жара становилась всё нестерпимей, яркий песок слепил глаза, беспощадное солнце нещадно палило. Дитеру, профессиональному моряку было неуютно в этих краях. Мало того, что твёрдая земля, так ещё и мёртвая земля. Он совершенно не знал здешних мест, дорог и троп, и поэтому не вмешивался в споры и планы своих спутников. Изредка стараясь давать благоразумные советы.
Моряк совершенно не приспособлен для путешествий на спине верблюда, к тому же на такие расстояния, по такой жаре. Только сейчас Дитер по достоинству оценил непривычный арабский наряд. Если бы не гутра, его лицо давно бы уже обгорело, а лёгкие забились бы песчаной пылью. Купец узрел пустыню во всём её ужасном величии – наступало лето, мёртвый сезон, когда караванные пути пустели. А они шли по некому подобию тропы, в неизвестность, в безлюдье, и это пугало. Нет, конечно, заблудиться каравану Дитер не даст – если что, по звёздам выведет. Но пески, скудный запас воды, длинный путь в неудобном седле – вынесет ли немец всё это?
Душно, жарко. Пот лил градом, щипал глаза, качка на спине животного начинала утомлять, от слепящих красок болели глаза. Спина и ноги тоже ныли, но немец совсем не хотел выглядеть слабаком в глазах своих спутников, а особенно в глазах этого величавого юноши. А поэтому терпел, стиснув зубы, боясь помутнения рассудка. Воздух на горизонте колыхался, рождая мистические миражи. Настали часы сильного зноя. Чтобы отвлечься, Дитер поторопил верблюда, и тот поравнялся с животным Джаффара.
- Куда ты так торопишься? – Удивился юноша, сверкнув на купца задиристым взглядом.
- Я не тороплюсь, мой верблюд заскучал, и решил составить компанию твоему. – Ответил Болен, и в ответ на его речи животное недовольно фыркнуло. Джаффар сощурил глаза – видимо, улыбнулся.
Дитер украдкой разглядывал юношу, закутанного в бедуинский плащ. Даже при качке тело юноши сохранял грацию. Лица не было видно – его скрывала гутра, но глаза… в них залегла грусть. «Интересно, о чём он думает?» - Гадал купец.
Обычно разговорчивый, сейчас он даже не знал, о чём завести беседу. Болену было интересно с Джаффаром, ему нравился мягкий голос юноши, его дружелюбие – совсем как отец! Ангельская кротость сочеталась в нём с воинственной храбростью. Мальчик был умён и благороден. Испытания совершенно не сломили его, а наоборот, закалили. Но вот в чём причина его печали?
- Джаффар, с тобой всё в порядке? – Нарушил тишину Дитер.
- Со мной?.. Меня предал и заманил в ловушку мой родной дядя! Я сутки сидел в сыром подвале, потом меня передали работорговцу и заплатили за мою смерть! Я едва отбился от домогательств аль-Малика, и за это он приказал содрать с меня кожу! Я почти простился с жизнью! Как ты думаешь, со мной всё в порядке?!
Наджиб впереди напрягся, прислушиваясь к их беседе.
- Извини, я не хотел тебя обидеть! Знаю, тебе нелегко пришлось, я всего лишь хотел узнать, как ты…
Ответом был гневный взгляд.
- Ты слишком назойлив, чужеземец! – Перебил его Наджиб. – Оставь Джаффара в покое!
Купец вздохнул, достал фляжку, и приник к её горлышку, сделав пару больших глотков тёплой до тошноты оды.
- Не трать воду так бездумно! – Остановил купца Джаффар, видя, что Болен смачивает драгоценной влагой гутру, чтоб хоть немного освежить дыхание.
- Жарко… в глазах рябит, - Пожаловался ему Дитер.
- Потерпи, зной скоро спадёт, уступив место прохладе ночи, - Мягко ответил Джаффар, он уже жалел о вспышке гнева.
- Мы почти доехали! – Сообщил Наджиб, указывая вперёд.
Там, на фоне рыжих барханов, из песка поднимались полуразрушенные стены некогда величественного дворца. Местами каменная кладка прохудилась, и в ней зияли провалы и трещины. Высокие башни торчали, словно клыки, вонзаясь в небосвод последней, судорожной предсмертной хваткой. Ворота давно разрушило время, и песок неумолимо наступал, беспощадно шлифуя, подтачивая, пытаясь разрушить плод человеческого труда. Борьба природы с мастерством строителей подходила к концу. Ещё пара десятков лет, и от крепости не останется и следа.
- Это та самая крепость, о которй ты говорил, о Наджиб? – Громко спросил Казим, пребывавший до сих пор в полудрёме.
- Да, это она.
- А кто здесь жил? – Спросил араба Болен.
- Некогда здесь обитал знатный род аль-Маджидов. Но из-за распрей за обладание плодородными землями его извели под корень. Говорят, в живых остался только младший сын, да ещё слуга, бежавшие в пустыню от погони. Юношу тоже хотели убить, но Аллах наслал песчаную бурю, уничтожившую преследователей, а обагрённые невинной кровью земли навсегда укрыл под слоем песка.
- Да, я слышал эту историю, - Поддержал араба Хамид. – Юноша чудом выжил, и Аллах ниспослал ему дар врачевания…
- Не только, - Вмешался мрачный Мавлюд. – Он стал прорицателем, предсказывал судьбы людей.
- Он что, в пустыне живёт? – Саркастически хмыкнул купец.
- Да, в маленьком оазисе, дарованном ему Аллахом, и сокрытом в песках. Только те, кто достоин милости Всевышнего, находят туда дорогу.
- Да, иногда приезжали и из чужих земель в поисках помощи мудреца, - Кивнул Мавлюд. – Но чужеземцев давно уж не было, лет двадцать точно…
- Говорят, старец давно умер, - Тихо произнёс лучник.
- Нет, - Возразил Наджиб. – Я в это не верю.
Верблюды шли вперёд, мимо развалин. Дитер разглядывал останки дворца, ещё помнившего былое величие. Перед взором купца промелькнули поведанные арабами события. Порыв ветра сорвал со стен слой песка, который с шорохом просыпался на землю. От этого звука Дитеру стало не по себе. Он поёжился, и отвернулся от этой обители смерти.
Ближе к вечеру достигли оазиса, неожиданно вынырнувшего навстречу. Сочная зелень пальм, кустов и шелковистой травы раскинулась, радуя глаз. Сам островок жизни был небольшой, и окружал маленькое озерцо, собравшееся во впадинке, на дне которой бил родник, пробившийся сквозь толщу песка.
Шелест листвы был для утомлённых путников, как пение ангелов, знойный воздух наполнился ароматом зелени.
- Это всё, что осталось от обширных земель аль-Маджидов, - Произнёс Наджиб. – Остановимся тут на ночь…
- Может, не надо? – Нерешительно обернулся на развалины купец.
- Что, чужеземец, привидений боишься? – Усмехнулся аль-Кадир. – Нет, души убитых давно радуются в садах аллаха. А нам нужен отдых. Заодно и запас воды пополним.