Глава 1.

Из самого фешенебельного отеля Берлина в сопровождении многочисленной охраны вышел невысокий, но   статный молодой человек лет двадцати – двадцати пяти. Его вьющиеся черные локоны струились по спине, достигая лопаток, а темно-карие миндалевидные глаза обрамляли длинные пушистые ресницы; смуглая, кофейного цвета кожа казалась настолько нежной и бархатистой, что многим хотелось прикоснуться к ней, чтоб убедиться в этом. Если бы не его экзотическая внешность, то этого парня трудно было бы отличить от европейца, так как одет он был в классический светлый костюм одного из престижных домов мод Италии. Но сказочно красивое лицо портило выражение крайней досады и раздражения, а также надменный и суровый взгляд. За ним, едва поспевая, шла миниатюрная блондинка и, смахивая слезы,   повторяла:

– Шахджахан, ну, подожди! Куда же ты?

Тот, кого назвали Шахджаханом, теряя терпение и не дойдя до припаркованного лимузина, остановился, и, развернувшись к девушке, процедил:

–  Хельга, я, кажется,   просил тебя не идти за мной! Меня вызывает отец, и я должен уехать.

– А как же я?! Ты же говорил, что любишь меня! – рыдая, девушка вцепилась в его рукав.

Принц Шахджахан ибн аль Рашид поморщился и, отцепив от себя девушку,   медленно, чтобы каждое его слово засело в её блондинистой головке, произнес:

– Я никогда этого не говорил! Я тебя не люблю, Хельга, и еду домой, чтобы жениться на девушке, с которой помолвлен с детства.

– Что?! Но как же так? Ты не можешь меня так просто бросить! Я ребенка жду, твоего ребенка!

Принц на мгновение прикрыл глаза и в ярости выплюнул:

–   Ты это специально выдумала, чтобы удержать меня возле своей юбки, женщина?!

Та в ужасе уставилась на него, прикрыв рот ладошкой, и отрицательно помотала головой.

– Даже если ты говоришь правду, – продолжил он цинично, – то меня это не волнует! Мне не нужен ребенок-бастард. Их нарожает кучу моя законная жена. Или вторая, или третья, или…

– Почему не я?! – размазывая тушь по лицу, выкрикнула Хельга. – Возьми меня с собой! Пожалуйста, – уже перейдя на шепот, попросила она и опять вцепилась в рукав принца, с мольбой заглядывая в его глаза, полные холодного презрения.

Но тот снова вырвал свою руку из её хватки и, чтоб, наконец, отвязаться, снял золотой медальон со своей шеи и сунул ей в ладонь.

– Вот, держи. Хочешь, продай, а хочешь, оставь на память. Прощай! – сказал он и кивнул охране, чтоб оттеснили девушку подальше.

Более не глядя на бывшую любовницу, принц Шахджахан ибн аль Рашид сел в лимузин и приказал ехать в аэропорт.

*****

С тех пор прошло чуть более двадцати лет.

Фрау Хельга Андерс-Вайдунг, домохозяйка и жена успешного бизнесмена Петера Вайдунга, развязала завязки на фартуке и, повесив его на крючок, обратилась к своему сыну Томасу со словами:

– Какой у нас с тобой замечательный торт получился! На вид – просто объеденье! Сейчас вернется отец с работы, и мы сядем его есть. Жалко, что Катрин у бабушки, и не отведает этот шедевр.

Томас сверкнул белозубой улыбкой, что особенно выделялась на его смуглом лице, и, подойдя к матери со спины, нежно её обнял.

– Я бы один не справился. Спасибо за помощь, мама!

– Ух, подлиза, не принижай своих заслуг! – рассмеялась Хельга. – Я же только украсить помогла.

Женщина поставила сие творение кулинарного искусства в холодильник и, повернувшись к сыну лицом, вдруг неожиданно спросила:

– Ты правду не бросишь учебу ради этой своей новой работы?

– Ну, мам, сколько можно? – капризно выпятил нижнюю губу Томас. – Я утром буду посещать колледж, а после обеда подрабатывать в студии. Ты же знаешь, как мне нравится музыка и все, что с ней связано. К тому же практика не повредит.

– Какая практика? Ты думаешь, что тебе позволят заниматься чем-то стоящим в этой твоей студии? – покачала головой Хельга. – Я слышала, там такие акулы сидят, что тебе доверят разве что кофе разносить.

– Сначала, конечно, нет. Но я попытаюсь, как бы между делом, показаться какому-нибудь продюсеру и что-нибудь напеть. Возможно, ему понравится мой голос, и он возьмется меня раскрутить.

– Какой же ты мечтатель, сынок! – с улыбкой сказала Хельга и, нежно потрепав Томаса за его длинные кудри, смахнула набежавшую некстати слезу.

«Мой мальчик такой упрямый и так похож на своего родного отца, – подумала она, любуясь сыном. – Иногда так посмотрит, что даже дрожь пробирает. И как ему удается делать такой взгляд? Только в отличие от Шахджахана он добрый, ласковый и застенчивый. Лишь бы не потрепала его жизнь и не испортила со временем!»

Воспоминания об отце Тома захлестнули Хельгу Андерс. Она была совсем еще юной девушкой, когда в силу своей профессии переводчика познакомилась с принцем солнечного Бахрейна Шахджаханом ибн аль Рашидом. Принц тогда путешествовал по миру и решил какое-то время побыть в Германии. Кроме родного арабского и английского он не знал других языков, поэтому позвонил в агентство и потребовал переводчика, дабы без проблем посещать разные достопримечательности германской столицы. Увидев своего клиента, девушка была очарована им. Экзотическая красота принца завораживала и буквально заставляла замирать в восхищении. Хельга поначалу смущалась и постоянно краснела, когда Шахджахан обращался к ней с каким-либо вопросом, но, видя, что принц доброжелателен к ней, освоилась и стала общаться с ним более раскованно. Шахджахану тоже понравилась юная немка, и он стал оказывать ей знаки внимания, осыпать комплиментами и одаривать незначительными подарками. Прошло какое-то время, и Хельга поняла, что безоглядно влюбилась в принца. Вскоре она оказалась в его постели, где млела от страстных поцелуев, изысканных ласк и сходила с ума от желания и любви.

Их бурный роман затянулся на месяц, и вскоре Хельга поняла, что беременна. Как же она была счастлива узнать об этом, и уже собиралась поделиться этой новостью с возлюбленным, но тот был чем-то расстроен, и разговор пришлось отложить на более удобное время. Этого времени ей не представилось – принц на другой же день собрался и вознамерился покинуть Германию, даже не прощаясь с ней. Лишь чудом Хельга перехватила его на выходе из гостиницы. А дальше был кошмар, что преследовал Хельгу по ночам вот уже долгие двадцать лет.

Женщина, очнувшись от своих воспоминаний, снова посмотрела на сына и улыбнулась ему своей ласковой и нежной улыбкой. В прихожей хлопнула дверь, и громкий голос мужа возвестил о своем прибытии:

– Дорогая, ты дома?!

– Да, милый. Мы с Томом на кухне. Проходи, сейчас ужинать будем, – ответила Хельга, и дала знак сыну накрывать на стол.

Петер Вайдунг появился в дверях кухни, поздоровался с женой, чмокнув её в щеку, кивнул пасынку и, вымыв руки в кухонной раковине, уселся за стол.

– Ну, как прошел день? – спросила Хельга, разливая по тарелкам ароматный суп, и настороженно посмотрела на мужа. – На фирме все в порядке?

Петер расправил салфетку и, покосившись на Тома, склонившегося над своей тарелкой, сказал:

– Не слишком хорошо как мне бы хотелось. Доход с каждым разом падает, а конкуренция возрастает. Я подумываю о слиянии компании.

–   С кем же ты собираешься объединить фирму? –   с возрастающим беспокойством спросила Хельга.

– Герр Баллинг сделал мне сегодня одно весьма заманчивое предложение… – откинувшись на спинку стула, заявил Петер и выразительно посмотрел на Тома.

Тот в свою очередь, уловив в его словах некий подтекст, наконец, соизволил поднять свой взгляд от тарелки и посмотреть на отчима.

– Том, – обратившись пасынку, продолжил Петер, – ты знаком с фройлен Элеонорой Баллинг?

– М-м, доводилось однажды видеть, – без энтузиазма ответил Томас и нахмурился, гадая к чему это отчим вспомнил об этой девице.

– И что ты о ней думаешь?

Томас скривился, будто проглотил лимон, тяжело вздохнул и выпалил:

– Если честно, я о ней вообще не думаю.

– И напрасно!

Герр Вайдунг отодвинул тарелку, а Хельга, достав из холодильника торт и водрузив его на стол, принялась разливать чай, бросая на Тома предостерегающие взгляды.

– Из вас бы получилась замечательная пара, – продолжил глава семейства. –   Семья Баллинг очень богата и влиятельна. Если мы объединим наши компании, то к концу года наши доходы возрастут вдвое, а то и втрое. В эту субботу мы едем к ним на званый ужин, и ты… – тут он указал рукой, в которой была зажата чайная ложечка, на Томаса, –   обязательно поедешь с нами! И это не обсуждается!

Томас вскинул голову, сверкнув темными глазами из-под упавшей на лоб длинной челки, хотел что-то сказать, но промолчал. Спорить с отчимом все равно бесполезно, все равно настоит на своём, слишком авторитарный у него характер. Но, несмотря на это, Петер хорошо относился к пасынку, точно так же, как и к своему родному сыну от первого брака, Ахиму, который был старше Томаса на шесть лет. Но Ахим жил сначала со своей матерью, а потом женился и вовсе вышел из-под влияния отца. Все свое внимание герр Вайдунг переключил на Томаса и Катрин, их с Хельгой дочь, и искренне считал, что лучше знает, что им нужно для полного счастья.

– Что ты пристал к ребенку? – решила разрядить возникшее напряжение Хельга. – отведай лучше торт, который Том испек. На вид он такой вкусный!

Но эти слова возымели обратное действие. Петер перестал жевать и хмуро взглянул на жену.

–   Дожили! – Петер в негодовании отодвинул тарелку, и бросил салфетку на стол. – Я думал, это больше пристало Катрин, а не Томасу!

– Я лучше,   с вашего позволения,   спать пойду, – тихо сказал Том и поднялся. – Спокойной ночи.

Юноша вышел из кухни и легко вбежал по ступенькам наверх.

–   Ну, зачем ты так? –   Хельга   с укором посмотрела на мужа, как только Том ушел. – Ты же видишь, как мальчик старается. Что плохого в том, что ему нравится готовить?

– А ты не понимаешь? Тогда разъясню!

Петер тоже поднялся и стал широкими шагами мерить кухню.

– Это все твоё воспитание, Хельга! Мало того, что в детстве этот мальчишка в куклы заигрывался, так теперь ещё у плиты торчит с поварешкой! Патлы до лопаток отрастил, словно девчонка, того и гляди, скоро краситься начнет и твои шмотки примерять. Или уже до этого дошло? – Герр Вайдунг ходил тяжелой поступью по кухне, все более распаляясь. – В его возрасте с девушками встречаются, а он за мамкину юбку держится. Ничего, вот женится на   Норе Баллинг, она из него человека сделает. У этой девушки твердый характер, уж она его возьмет в оборот.

Томас с тяжелым сердцем поднялся к себе в комнату и упал на кровать, не раздеваясь. Его мысли вертелись вокруг одного вопроса: как сделать так, чтобы не встречаться с этой Норой. Эта девушка его откровенно пугала: слишком напористая, самоуверенная и наглая. Она еще в их первую встречу, дала понять Томасу, что не прочь с ним встречаться, да вот только сам Том этого желания не разделял. Они тогда с Гвидо и Штефаном, школьными друзьями Томаса, ездили кататься в Альпы на лыжах, там и познакомились с этой красоткой. Нора тогда попыталась произвести впечатление на молодых людей, заявив им, что является наследницей миллионного состояния, но данный камень, брошенный, несомненно, в Томаса, не достиг цели, а вот у Штефана глаза загорелись. Но Нора быстро осадила неугодного кавалера и взялась за Томаса всерьез.

«Судя по всему, она выкатила тяжелую артиллерию, подключив своего папочку, – размышлял Том, уставившись в потолок. – Теперь тот надавит на моих родичей, и что тогда мне делать? Может сказать, что в субботу мне надо в студию, и они перенесут этот чертов ужин? А потом я что-нибудь еще придумаю!»

Решив, что так и поступит, Том стянул с себя одежду и забрался под одеяло.

*****

Тем не менее, рабочая неделя пронеслась незаметно, и, наконец, наступил вечер пятницы.  

Подъехав к своему дому на стареньком Фольксвагене, который отчим подарил ему на двадцатилетие, Томас выключил зажигание,   откинулся на спинку сиденья и   прикрыл глаза.   За всю последующую неделю Томас порядком вымотался. Он и не ожидал, что будет так уставать, совмещая работу и учебу.   Но работать в студии ему нравилось, несмотря на кажущуюся бесполезность своей деятельности. Как и предполагала его матушка, ничего   интересного и творческого ему не поручали, а только заставляли переписывать какие-то бумаги и гоняли по кабинетам со стопкой катушек магнитной пленки. Но сама атмосфера студии, мелькание многих известных личностей, давали Томасу шанс надеяться, что рано или поздно ему улыбнется удача, и он покажет на что способен. Его непосредственным начальником стал сам генеральный директор «Hansa». Он оказался человеком средних лет, с зарождающимся брюшком и небольшой лысиной. Директор много курил и пил крепкий кофе, отчего у него в кабинете стоял тяжелый удушливый смог, и приходилось постоянно проветривать. Томас думал, что простудится от сквозняков, и тогда выдумывать о неотложной работе в выходной не понадобится. Но этого не случилось, и теперь он был   вынужден соврать отчиму лишь бы не ходить на этот званый ужин, дабы не встречаться с дочерью господина Баллинг.

Неприятный разговор с отчимом надвигался со скоростью курьерского поезда. Решив, наконец, что высиживать в машине дольше нет смысла,   Томас вышел из неё  и нехотя поплелся к дому.   В свете окон  фигура Петера Вайдунга была отчетливо заметна.

–   Что значит, ты не можешь пойти?! – рявкнул Петер, сверля Тома негодующим взглядом. – Я же пять дней назад предупреждал, и ты не можешь вот так отказаться!

– Я не знал, что в эту субботу меня попросят выйти на работу. Накопилось слишком много дел, – попытался оправдаться Том, смиренно глядя в пол.   Если бы он смотрел в упор на отчима, то тот быстро бы раскусил его обман.

– А отказаться ты, конечно, не мог! – Петер вытер взмокший лоб носовым платком и махнул рукой. –   Хорошо, я извинюсь за тебя, но уж на   это воскресенье будь любезен ничего не планировать.  

«Час от часу не легче!» – проворчал про себя Томас, а вслух сказал:

–   Хорошо, отец, как скажешь.

*****

– Том, Томас,   вставай! – кто-то легонько тряс его за плечо. – Ты говорил, что тебе в студию надо. Опоздаешь. Уже солнце встало.

Томас потянулся и сел,   протирая заспанные глаза. Перед ним стояла мама и ласково улыбалась.

–   Ох, я и забыл совсем, –   сказал он и потянулся за джинсами. – Доброе утро, мама.

– И тебе доброе, –   Хельга вышла, прикрыв за собой дверь.

– Эх, придется ехать! Если не в студию, то хоть по Гамбургу погуляю, может,   в пиццерию зайду, – размечтался Том, направляясь в ванную.

Два часа спустя Томас   подъехал к дверям студии. Он не поленился вылезти из машины и подергал ручку двери, дабы убедиться, что она закрыта.   Но, интересное дело, дверь оказалась незапертой, и Том, ведомый любопытством, кого ещё принесло   в это субботнее утро, бесшумно проскользнул внутрь.

В коридорах оказалось непривычно пустынно и тихо.Том огляделся по сторонам, и прошел в кабинет директора.   Раз уж он тут оказался, то не грех разобрать   стопку бумаг,   скопившуюся на его столе.  

Дитер Болен, начинающий, но подающий большие надежды продюсер, вот уже которую неделю искал солиста для своей новой песни, но никак не мог найти подходящего: то голос слишком слабый, то музыкальный слух у претендента оставлял желать лучшего, то внешность слишком заурядная. Сейчас он сидел и ждал очередного певца и нетерпеливо посматривал на часы. Тот безнадежно опаздывал, и Дитер   от раздражения скрипел зубами и тихо матерился. Решив, что дольше ждать бессмысленно, Дитер схватил куртку и   направился к выходу. В коридоре он заметил какую-то тень, свернувшую за угол, и насторожился.  

«Это ещё кто?!» – подумал Дитер и направился следом.

Выглянув из-за угла,   Болен   успел разглядеть лишь длинные темные волосы каскадом рассыпавшиеся   по плечам и хрупкую фигурку. Фигурка эта быстро скрылась за дверью уборной, и Дитер решил подождать её на выходе.

–   Дверью ошиблась, красавица! – Дитер расплылся в лучезарной улыбке, крепко прижимая к себе стройное тело незнакомки, как только та показалась в дверях. – Это мужской туалет.

–   Вы что себе позволяете?! –   «красавица» вывернулась из захвата и оттолкнула нахала от себя.

Голос её хоть и был приятным с бархатными нотками, но далеко не женским. Дитер опешил и внимательно всмотрелся в существо, стоящее перед ним и негодующе сверкающее своими огромными темно-карими глазами.

«Я что, сплю?! Ущипните меня! – Мысли Дитера лихорадочно метались и путались. – Неужели это парень?! Но как же чертовски   красив, боже мой! А фигура какая?   Хрупкая, тонкая! Да любая девчонка удавилась бы от зависти!»

– Ох, простите ради бога! –   наконец, обретя дар речи, поспешил извиниться Дитер. – Я вас принял за девушку. Еще раз, простите. Я – Дитер Болен, а вы, наверно, приехали на прослушивание? Я вас заждался. Так не будем терять время и пойдем в мою студию.

Томас в немом удивлении приподнял бровь, но решил не разубеждать этого странного господина, а   последовал за ним. В святая-святых Дитера было не слишком просторно: большую часть комнаты занимала микшерная   консоль, а также письменный стол в углу и кожаный диван вдоль стены. За стеклянной перегородкой   располагалась   стойка с микрофоном.  

– Надеюсь, читать с листа вы умеете?

Томас кивнул.

– Вот возьмите ноты с текстом, пожалуйста, и пройдите к микрофону, –   Дитер любезно протянул Томасу листки и кивнул на стеклянную перегородку.

Томас молча проследовал к стойке, надел наушники и с интересом уставился в ноты. Дитер встал за пульт и включил фонограмму.

Несколько тактов вступления, и голос, полившийся из динамиков, заставил Дитера оторваться от пульта и в восхищении уставиться на поющего юношу.   Такого чистого и божественного голоса Дитер в жизни не слышал, и даже не представлял, что подобный может существовать на этой грешной земле.

«Я наверно умер и   попал в Рай! Я вижу перед собой ангела и слышу его пение!» – Дитер почувствовал, как у него закружилась голова, в ушах застучало, а пульс подскочил до максимума.

Он кое-как выровнял дыхание,   выключил фонограмму и тяжело опустился на стул. Томас снял наушники и, выйдя из-за перегородки,   вопросительно взглянул на Дитера.

– Вам не понравилось? – тихо спросил он, продолжая сжимать листки с нотами.

Дитер вперил в него ошалевший взгляд и, подорвавшись с места,   бросился к Томасу. Схватив   за плечи, он прижал парня к себе и чуть не оглушил воплем:

–   Наконец-то нашел! Спасибо, Господи! Где, где, где ты был все это время?!!

–   А мы разве уже на «ты»? –   придушенно пискнул Том, и Дитер поспешил   его отпустить.

– Ох, прости. Это я от радости, что, наконец, мне не придется больше искать солиста. Ты более чем подходишь! И, действительно, давай на «ты», и скажи мне свое имя, а то я как-то подзабыл.

«Скорее не знал», – подумал Том и представился, протягивая руку:

–   Томас Андерс, можно просто Том.

Дитер пожал   хрупкую ладонь, с удивлением замечая, что пожатие Томаса довольно крепкое.

– А меня можешь звать просто Ди.

Продолжение следует.