14.

Заметив, что Томас вполне спокойно прислонился к стеклу и вроде задремал, Луи подошел к Дитеру, сидящему теперь на том же одинарном сидении рядом с водителем.

- Ну, как? – спросил он.

- Нормально.

Луи рассмеялся, хлопнув Дитера по плечу, и сказал, хоть и ехидно, но не злобно:

- Ну, ты даешь, мужик!

- Ладно тебе, хватит издеваться, - отмахнулся Дитер. – Иди лучше своего Джека Лондона дочитывай.

- Кстати, тебе не показалось, что в последний раз мы неправильно колонки расставили? Присутствовало смещение правого канала, хотя я все сто раз рассчитал.

- Да, я заметил, но списал это на плохую акустику помещения.

- Думаю, причина в другом, сейчас схему тебе покажу, - Луи похлопал себя по карманам, но выудил только ручку. – У тебя блокнота с собой нет?

- Боюсь, что оставил его в чемодане, - Дитер тоже ощупал свои карманы. – А вот можно здесь нарисовать, - он схватил с полочки кораблик и распрямил его на своем колене.

- Ладно, смотри… - Луи принялся увлеченно вырисовывать схему расположения колонок.

После того, как схема была исправлена и детально продумана, снабжена комментариями и уточнениями, Луи отнес ее младшему звукооператору, своему помощнику и ученику Фридриху Лейцеру, молодому человеку, несказанно увлеченному своей профессией, влюбленному в МТ, старавшемуся, насколько это возможно, подражать Томасу и верящему в свою исключительность, которого команда Дитера дружно называла “Фредди”. Конечно, “Фредди” возникло неспроста, хотя никакого внешнего сходства с Фредди Крюгером не наблюдалось. Просто он верил, что сны сбываются, зачитывался Кингом и собирал видеокассеты с ужастиками, не один раз в своих мечтах спасая человечество от ужасных монстров. Прежде чем вернуться к прочтению “Кладбища домашних животных” Фредди внимательно изучил схему, с трудом разбирая каракули Дитера, а затем перевернул листок проверить, нет ли там еще чего.

Увидев красочное послание, он в первую минуту даже не поверил своим глазам. Старательно протер их пальцами, несколько раз зажмурился, на всякий случай даже ущипнул себя за коленку, чтоб окончательно убедиться, что не спит, и снова перечитал. “Это Луи-то мальчик?! В его-то возрасте!” - как-то неосознанно пронеслось у него в голове. И тут его как громом поразило: “Неужели Луи… голубой?!” Эта мысль показалась ему почище любого ужастика, и он со страхом покосился в сторону своего учителя. А ведь по виду нормальный мужик. Вот бы уж никогда не подумал. Давясь собственной догадкой, он с опаской оглядел салон автобуса, словно боялся, что кто-нибудь завладеет его страшной тайной. Все снова были заняты своими делами: Луи опять схватился за Джека Лондона, Томас спал, прислонившись к оконному стеклу, а Дитер сидел на “пионерском” расстоянии от него и усиленно изучал пейзаж за окном, дабы не искушать Судьбу лишний раз. Рядом с ним как раз оставалось свободное пространство, и, воспользовавшись случаем, Фредди решил донести до начальства свое открытие. Пробираясь между рядами и проходя мимо кресла, где сидел Луи, он постарался максимально вжаться в противоположную стенку, как будто бы тот мог покуситься на него при всем честном народе, даже не отрываясь от книги. С облегчением переведя дух, он обратился к Дитеру:

- Шеф…

Дитер нехотя оторвался от своего занятия и недовольно уставился на него.

- Посмотри, что мне принес Луи.

Дитер с недоумением воззрился на схему расположения аппаратуры и буркнул:

- Ну, и что?

- А с другой стороны… - робко начал Фредди.

Дитер перевернул бумажку и вдумчиво прочитал послание. Я первой же минуты ему стало ясно, кому оно было адресовано, и ему дико захотелось тут же растолкать Томаса и допросить его по всем правилам, каким образом и, главное, при каких обстоятельствах к нему попало это письмо, но он тут же осадил себя, вовремя уразумев, что с Томасом он всегда разобраться успеет, и, желательно, чтоб это происходило вне автобуса, а вот Фредди совсем необязательно знать истинного адресата. Да и потом, этот дурень ведь полагает, что письмо предназначалось Луи, следовательно, этим можно воспользоваться и немного отомстить приятелю, а то он больно распоясался в последнее время. Дитер поднял глаза и заметил, что Фредди смотрит на него с заговорщицким видом.

- И что ты думаешь по этому поводу? – начал Дитер.

- Ну… Возможно, кто-то написал это для Луи, хотя я не представляю, кто мог бы позариться… ой!..

- А ты уверен, что это все написал не сам Луи?

- Но почерк ведь не его… - растерялся Фредди.

- Такие каллиграфические полупечатные буквы при желании любой смог бы вывести, - не терпящим возражений тоном заверил его Дитер, глядя на него строго и серьезно, как и подобает начальнику.

- Но… кому?

- Да тебе ж, наверное!

Фредди открыл было рот что-то сказать, но так и застыл с отвисшей челюстью.

- Да ты чего, парень, - Дитер хлопнул его по плечу. – Ничего ужасного не произошло. Ну, написал он тебе что-то, и пусть себе дальше пишет. Хотя я, конечно, удивлен, - он бросил в сторону Луи подозрительный взгляд. – Но он не наезжал на тебя? Нет? Точно?

- Н-нет, - у Фредди застучали зубы.

- Ну, и отлично. Пусть себе и страдает втихую. Если вдруг что, ты сразу кричи погромче и зови меня. Договорились? – Дитер с трудом сохранял серьезный вид.

- Да, шеф. Спасибо! А если… ну… никого рядом не окажется?

- Ну, тогда отбивайся до последнего, - не моргнув глазом, сказал Дитер.

Фредди побледнел, бросил в сторону Луи полный ужаса взгляд и с надеждой спросил:

- Он же не станет…

- Конечно, нет, Фредди. Лу – нормальный мужик, что нашло на него – не знаю. Ну, он может разойтись не на шутку, если его достать, так ты его старайся не провоцировать.

- Что случилось? – сонный голос Томаса заставил Фредди вздрогнуть.

- Ничего, Том, спи дальше, - сказал Дитер и незаметно подмигнул Фредди, тихим шепотом добавив: - Закругляемся, а то Томас сейчас начнет возмущаться, что мы его разбудили.

Фредди кивнул и отправился к своему сидению. Когда он проходил мимо Луи, тот как раз громко чихнул, доставая из кармана большой полосатый носовой платок. Фредди вздрогнул и бросил быстрый взгляд на Дитера, который пренебрежительно махнул рукой в сторону Луи.

- Что это ты с ним перемигиваешься? – спросил Томас, потирая глаза и приглаживая взлохмаченные волосы.

- Давай, малыш, начнем сначала. Что это была за записочка?

- Записочка? Я ничего не писал, Ди.

- Я нашел ее вон там, рядом с водителем. Ты из нее соорудил кораблик.

- А! Я ее случайно в кармане обнаружил. Наверное, какой-то фанат умудрился всунуть.

- Ты уверен? – глаза Дитера помутнели, а пальцы тихо зашуршали по его брюкам.

- Ну, если это не ты, конечно.

- Нет, это не я.

- Я так и понял, - Томас поджал губы. – Ты бы никогда не смог так написать, мало того, ты бы никогда не додумался вообще до такого. Ты умеешь выражать свою любовь только в постели, я в этом никогда не сомневался.

- Я исправлюсь.

Томас хмыкнул и отвернулся к окну.

- Том, а стихи к песням в наших альбомах? А музыка? Это ведь все тебе, малыш.

- А кто потом за эти стихи и музыку деньги получает? Это бизнес, Ди, а не романтика.

- Черт! Ну, а что же я должен, по-твоему, сделать? – начал заводиться Дитер.

- Откуда мне знать? – безразлично пожал плечами Томас.

- Том, ну, хочешь, я тебя поцелую у всех на глазах?

- Ты только и делаешь все прелюдно, чтоб все тебя видели, - скривился Томас.

- Ну, хочешь, я напишу только для тебя стихи или музыку, их никто не услышит?

- Дитер, извини, пожалуйста, ты вообще что именуешь громким словом “стихи”? – насмешливо бросил Томас.

- Ну, знаешь… - Дитер аж позеленел от злости. – А почему именно я должен делать что-нибудь романтическое, ты что, принцесса, которую надо завоевывать? Мы с тобой в совершенно равном положении.

- Неужели? А трахаться тоже будем по очереди?

На это Дитер уже не нашелся, что ответить, и поспешил перевести разговор на другую тему, тем более что его внезапно озарило:

- А как именно, хотел бы я знать, этот твой мнимый фанат ухитрился засунуть тебе в карман твоих узких джинсов свое послание?!

- Что ты хочешь этим сказать? – прошептал Томас, побледнев.

- А то, что он должен был облапать тебя, по крайней мере, и у тебя было время насладиться этим.

- Я нашел эту записку в кармане куртки, - презрительно заметил Томас. – Куртки, а не брюк, ты понял? А у тебя, как всегда, одно в голове.

Дитер заметно успокоился, но не хотел так быстро сдавать позиции.

- Ты мог ее переложить. Или просто соврал мне.

- Что еще придумает твое больное воображение? Может, мои джинсы в это время висели рядом на стуле, и он одновременно запихивал записку в карман, а все остальное – в меня?

- Ладно, Том, успокойся, - Дитер понял, что зашел слишком далеко.

- Нет, отчего же. Давай еще пофантазируем. Ты что, до сих пор наивно полагаешь, что я храню тебе верность? Вокруг столько мужиков красивых!

- Том, перестань, мальчик. Я был не прав, извини, - Дитер накрыл его руку своей ладонью. – Прости меня, пожалуйста, я так люблю тебя!..

- И ревнуешь к каждому фонарному столбу.

- А разве это не говорит лишний раз о том, что ты самое дорогое, что у меня есть?

- Меня у тебя нет! – отрезал Томас.

- Томми, не говори так. Ты обиделся?

Томас посмотрел в его полные отчаяния глаза, и ему даже стало жаль Дитера.

- Ну, ладно. А что ты сделал с этой запиской?

- Ха, Томми, меня озарила классная идея. Этот дурак Фредди теперь думает, что это Луи ему написал. Я его в этом убедил.

- А как к нему попала эта записка?

- Мы с Луи рисовали на ней схему, а потом он отнес ее Фредди.

- И ты навязал ему этот бред про Луи?!

- А что я должен был, по-твоему, сделать? – начал злиться Дитер, совершенно не ожидавший такой реакции. – Сказать, что записка была адресована тебе, и что ты вообще “голубой”?

- Ты хотел сказать, мы “голубые”.

- Хорошо, пусть так, если тебя это успокоит. Хотя я не “голубой”. И что же?

- Я не знаю, что ты должен был сказать, Дитер, но я знаю, что ты сделал. Ты подставил своего друга, человека, от которого ты видел только хорошее, который, кстати, знает о нас все благодаря твоей чрезмерной болтливости, и которого теперь только его природная порядочность может удержать от того, чтоб рассказать и всем остальным, что именно он знает. Но после того как ты его подставил, он вовсе не обязан делать это. Ты понял, Дитер? Тебе не только не свойственны элементарные представления о дружбе, впрочем, как и о любви тоже, но даже элементарная осторожность.

- Не нужно читать мне лекции, - прервал его Дитер. – Луи – мой друг, а не твой, и я сам разберусь в наших с ним отношениях. Если ты не понимаешь шуток, это не значит, что и другие их не понимают.

- Таких шуток я не понимаю. А с позиции силы ты, Дитер, всегда прав. Поэтому закроем тему.

- Том, с какой стороны ни посмотри, я везде виноват. И перед Луи, и перед тобой, и перед Эрикой, и перед этой дурой Инге, и даже перед несчастным Фредди. Если я буду непрерывно думать о своей вине, корить себя, убиваться, то у меня мозги съедут, я просто не вынесу тяжести своих грехов. Поэтому я не хочу думать об этом. Гораздо удобнее всегда быть правым, всегда, понимаешь? Ты можешь осуждать меня, но твое осуждение будет отскакивать от меня, как горох от стеклянной стенки. Я понимаю, что поступаю нехорошо, не так, как следует, и даже не оправдываю себя, но я не могу поступать иначе, поэтому философские рассуждения на тему “что такое хорошо и что такое плохо” теряют смысл.

- Но ты мог прекрасно обойтись без этой глупой злой шутки, - возразил Томас, про себя даже удивившись проблеску ума в речи Дитера.

- Конечно, мог бы. Но еще я мог бы, теоретически, конечно, прислушиваться к мнению родителей, не изменять жене, быть мягче с подчиненными, бросить курить, не спать с тобой, потому что все это благопристойно, правильно и хорошо.

- Бросить курить и не спать со мной. Интересный логический ряд, - заметил Томас.

- Не придирайся к словам, - начал злиться Дитер.

- Хорошо, Ди, - безразлично согласился Томас. – Но ведь не изменять жене для тебя невероятно сложно, на уровне невозможности. А не трогать Луи было просто. Это не стоило тебе ровным счетом ничего.

- Он меня достал, и я чувствовал непреодолимое желание сделать ему пакость. Непреодолимое, я думаю, тебе понятно это слово в полной его смысловой гамме. А то, что он прекрасный человек и сделал мне много добра, не значит, что я должен молиться на него. Эрика тоже замечательная женщина, абсолютно во всех отношениях, и добра она мне сделала гораздо больше, чем Луи. Ну, так что, я должен удавиться из-за этого? Написать у себя на лбу “Эрика” и каждый день бить поклоны? Том, ты живешь не в сказочном замке, опомнись! Мир жесток и несправедлив.

- Это не значит, что мы сами должны быть такими же. Ведь ты. В сущности, добрый человек…

- Нет, я не добрый! Я злой! Я мстительный, ревнивый, пошлый… - разошелся Дитер. – И совести у меня нет.

- Проще всего сказать: я плохой. Кому не нравится – до свидания. Гораздо сложнее хотя бы попытаться прислушаться к другим людям, понять их. Ты прекрасно понимаешь это, потому что совесть у тебя все-таки есть, как ни хотелось бы тебе от нее избавиться.

- Хорошо. Я, конечно, с тобой не согласен, но у меня уже сил нет спорить, - вздохнул Дитер. – И что же, по-твоему, должен сейчас сделать?

- Откуда я знаю? – пожал плечами Томас.

Дитер собрался высказать все, что он думает по поводу привычной фразы Томаса “Откуда я знаю?”, по поводу его моральных принципов и всего остального, даже воздуха набрал побольше, но тут ему пришло на ум, что минут через 10-20 они будут в Эссене, в прохладной удобной гостинице, и что он хотел бы видеть Томаса в своей постели, такого же прохладного и нежного, а всего парочка неосторожных слов могут лишить его всего этого. Поэтому Дитер, проявив чудеса выдержки, закрыл рот, устрашающе скрипнул зубами и с трудом произнес:

- Ну, прости меня, Том. Я постараюсь все исправить.

- Хорошо, Ди, - Томас даже не смотрел на него, скользя взглядом по мелькающим за окном домикам пригорода Эссена.

- Ты не сердишься на меня?

- Какая разница? Пока ты хочешь меня, то будешь сдерживать свою неадекватно бурную реакцию, чтобы не терять времени потом на налаживание отношений, а сразу прыгнуть в койку. И, пока я хочу тебя, я буду закрывать глаза на твои выходки, потому что, если каждый раз сердиться на тебя и не разговаривать с тобой хотя бы по полчаса, я буду обречен на вечное молчание. Поэтому – не сержусь.

У Дитера даже холодок по спине пробежал – настолько точно Томас повторил вслух его мысли. Он откинулся на сидении и шепотом спросил:

- Только поэтому?

- Других причин у меня нет.

- А как же любовь?

Томас, повернувшийся было к Дитеру, презрительно хмыкнул, щелчком отправил к нему на колени смятую обертку из-под шоколадного батончика и снова отвернулся к окну, так и не ответив.

“Рисуется, - подумал Дитер. – В 20 лет я тоже выставлял напоказ свою ненастоящую самостоятельность и деланное презрение, даже не зная, для чего”.

- Вообще-то я совсем не собирался сразу ехать в гостиницу, так что ты зря надеялся, - заявил Дитер. – Мы с Лу едем в зал настраивать аппаратуру.

- Надеюсь, в этот раз вы настроите ее правильно, и звук не будет таким паршивым, - безразлично заметил Томас.

- А ты в прошлый раз заметил и ничего мне не сказал? – Дитер лишний раз подивился его безупречному слуху.

- А это не мои проблемы.

- Как тебе не стыдно! Мы же – одна команда.

- Не стыдно, - огрызнулся Томас.

- Не сомневаюсь в этом. Тебе вообще никогда стыдно не бывает, - явно провокационная фраза Дитера вызвала у Томаса праведное возмущение:

- Нет, бывает!

- Это когда? – искренне удивился Дитер.

Заметив, что Дитер хитро улыбается, приобретая сходство с наглым мартовским котом, Томас сам невольно улыбнулся, покраснел и совсем глупо сказал:

- Вот дурак!

Дитер чуть не лопнул со смеху. Услышав такую совершенно детскую реакцию.

- Какой ты еще, в сущности, ребенок, Том!

- В таком случае тебя посадят за совращение малолетних, - буркнул Томас, явно обидевшись из-за его смеха и снова отвернувшись к окну.

- Том, а тебе стыдно, когда ты занимаешься со мной любовью? – поинтересовался Дитер вкрадчивым голосом, взяв его за руку.

- Нет, когда звезды на небе считаю! – пробормотал Томас, продолжая усиленно изучать пейзаж за окном, дабы скрыть краску, залившую ему лицо.

- А когда тебе больше стыдно, - продолжал допытываться Дитер, - когда я трахаю тебя или когда лижу?

- Дитер, отстань! Ну, почему у тебя в голове всегда одно и то же?!

- Хорошо, малыш, в следующий раз я не буду делать ничего, что могло бы впоследствии вызвать у тебя чувство стыда, - съехидничал Дитер.

Видя, что Томас не реагирует, Дитер попытался просунуть ему руку под пояс на джинсах, но тот с неожиданной злостью отбросил ее.

- И не думай, что я сильно расстроился из-за того, что вы с Луи едете настраивать аппаратуру. Наконец-то я отдохну без тебя! – глаза Томаса сверкали бешенством.

- Может, сядешь за письмо Норе? Расскажешь ей о своих приключениях? – усмехнулся Дитер.

Но тут автобус наконец-то остановился, все начали выходить, и Томас не удостоил его ответом.

Луи подбежал к Дитеру, крикнув на ходу:

- Фредди! Мы с шефом едем устанавливать аппаратуру, ты поедешь с нами, я научу тебя кое-чему.

Фредди заметно побледнел, ища спасения во взгляде Дитера, но тот даже не смотрел на него, еле сдерживаясь, чтоб не расхохотаться. “Впрочем, с Дитером можно не бояться”, - подумал тот и еле слышно промямлил:

- Х-хорошо.

- Ты что, заболел? – удивился Луи, хлопнув его по плечу, от чего Фредди побледнел и скорчился еще больше.

- Да что ты пристал к парню. Луи, - вставил Дитер. – Может, он просто замерз в автобусе.

- Ну, сейчас я тебя разогрею, - хмыкнул Луи, обращаясь к Фредди.

- Нет! - неожиданно громко заорал тот, прячась за спину Дитера.

- Пересмотрел фильмов ужасов, - сочувственно прошептал Луи, а Дитер стремительно прошествовал к выходу, зажимая рот обеими руками, чтоб своим смехом не испортить комедию.

Выйдя из автобуса. Он обнаружил, что Томаса нигде не видно, и настроение его заметно упало.

Забежав в столовую через назначенные полчаса, отведенные на душ и отдых, Дитер быстро пробежал глазами по присутствующим, уже понимая, что в данный момент, скорее всего, Томас дремлет в ванной, погрузившись в горячую воду и розовую клубничную пену, и вряд ли собирается оставить это занятие в ближайшие несколько часов. Пришлось мрачно сжевать свой обед, выслушивая комментарии Луи, и отправиться в зал, где должно было происходить следующее выступление. Энтузиазма это занятие, понятно, Дитеру не добавило.

Когда они, наконец, оказались за кулисами после концерта, его охватило трудно усмиряемое желание побыстрее добраться до Томаса. Дитер был так возбужден, что отметил не только то, что у него руки ходят ходуном, но и что сам он без конца бегает, суетится, разговаривает вдвое быстрее обычного, и в итоге ничего толкового не может ни сделать, ни сказать. Трудно было определить, что подействовало на него таким образом – сам концерт, или Томас, как всегда, уверенный и холодный на сцене, не удостоивший его даже единственным взглядом. Не удостоивший на сцене, зато сейчас Дитер просто застыл на месте, поймав на себе его взгляд. Томас стоял чуть в стороне, у самого выхода из операторского зала, перебросив свою куртку через плечо, в точности, как на фото со своего первого сингла, в другой руке он держал большую керамическую чашку кремового цвета, скорее всего, с чаем, и легонько касался ее края губами, вроде проверяя – не слишком ли горячий. При этом его глаза были устремлены на Дитера, загадочно, нежно, волшебно. Дитер заметил, что уголок его губ слегка приподнялся, обозначая почти неуловимую улыбку, предназначенную ему одному.

Все, что было внутри, оборвалось и со свистом и треском понеслось вниз. Кроме свиста и треска в ушах еще звенело, шумело, журчало, хрустело и поскрипывало, да еще начало мелькать в глазах. Дитер пошатнулся, но успел ухватиться за край стола, давая себе клятвенное обещание больше никогда так не засматриваться на него.