Грэйт Кэньон, Калифорния.

...И земля вдруг стала приближаться со страшной скоростью, горизонт перекосился у него перед глазами. Крутой поворот – и он взмыл навстречу небольшим облакам, успев увидеть восторженные лица Фреда и Пи-Эма.

- Ты летаешь, как бэтмэн, - услышал он голос Фреда в наушниках. – Жду тебя в баре, бастард. Эй, ты куда?

- Хочу полетать немножко, Фред, - он отключил радиосвязь. – Бай.

- Он взял курс на грэйт Кэньон, - Пи-Эм с легким беспокойством смотрел вслед вертолету. – Фред, какого черта он туда летает каждый вечер?

Фред пожал плечами.

- Расслабляется, наверное.

- Не нравится мне все это, - мрачно сказал Пи-Эм. – Другие ребята сидят в баре со своей девчонкой, а у него все по-своему...

- У каждого «по-своему». Я вот тоже, пока Билли не встретил, после трюков уезжал в горы. Ему хочется побыть одному, Пи-Эм. Оставь его.

- Слушай, парень, ты мне не рассказывай, чего хочется после трюков. Я это не хуже тебя знаю. Ты мне вот что скажи. С ним что-то не то, с твоим Диком, что-то не олл райт, ты же его друг, ты должен знать.

- Поговори с ним сам, - отрезал Фред.

- А с Билли как было дело? Почему у них расклеилось? Ты её отбил или как? – Пи-Эм увидел, что задел больное место.

- Это что, допрос? – огрызнулся Фред. – Пойди и узнай, как у них было, они мне не докладывали.

«Черт меня дернул за язык. Девчонка с ним трахается, а тащится от Дика, это и так все знают».

- Фред, - Пи-Эм положил руку ему на плечо. – Я хочу, чтобы ты ему помог, понимаешь. Не нравится мне, парень в этом состоянии идет на такой проклятый трюк.

- Помог, - передразнил его Фред. – Вот ты мне подай идею, как – и я с радостью.

- Нет у меня такой идеи, - признался Пи-Эм.

- Съемки назначены на двадцатое декабря, - Фред попытался его успокоить. – А он уже сейчас ныряет как амфибия. Я с ним вчера полдня провел на побережье. Он уходит под воду за десять секунд. Вот увидишь, он выпрыгнет из этого хренова вертолета. Я бы сам не поверил, но вчера посмотрел на него и понял – он сделает этот трюк.

- За десять секунд, - повторил Пи-Эм. Он задумчиво пожевал сорванную травинку и неожиданно спросил: - Говорят, он видел кого-то там, на глубине. Он тебе об этом рассказывал?

Пи-Эм пристально смотрел ему в лицо, и на этот раз Фред не смог солгать.

- Да, - неохотно сказал он, – какой-то ангел-хранитель ему померещился. Обычное дело. На этой глубине и не такие глюки бывают.

- Ну, если хранитель, тогда окей, - успокоился Пи-Эм.

Фред понял, что разговор окончен, и облегченно перевел дух. Он знал о Дике гораздо больше, чем сам бы этого хотел. Ему очень хотелось бы поделиться этим с Пи-Эмом, но слово, данное Дику, сдерживало его.
В конце концов, это дело Дика, с кем он делится своими секретами. И потом невозможно сказать Пи-Эму правду. Если он узнает, что на самом деле мерещится на глубине, то, пожалуй, сорвет трюк.

Грэйт Кэньон в вечернем свете производил феерическое впечатление. Вертолет завис над кратером, сделал несколько кругов над скалами.

Д.Б. летел, наслаждаясь этими красками, этим светом, опьяняющим ощущением высоты и скорости. Он пошел на снижение и мягко посадил вертолет на небольшое плато.

Здесь, на высоте двух тысяч метров над уровнем моря ветер рвал одежду с плеч, трепал волосы. Здесь росли эдельвейсы, и разряженный воздух пьянил.

Он повалился на теплую, жестковатую траву, закрыл глаза и жадно вдыхал воздух, напоенный свежими, терпкими ароматами, от которых кружилась голова.

Он вдруг понял, что счастлив. Томас... это имя впервые не отозвалось нестерпимой болью, оно гармонировало с этим небом, с этим светом, оно было частью его счастья. Он замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Свобода. И счастье.

Томас, мой далекий принц, я продолжаю тебя любить. Я буду любить тебя, пока не сдохну, я это уже понял. Как я просил, чтобы ты меня отпустил. Мне просто хорошо сейчас. Не больно. Господи, спасибо. Пусть так останется.

Винт вертолета уже давно остановился, четко очерченное солнце пряталось за океаном, озаряя горизонт прощальным светом, а он все так же лежал, и его обветренные губы шевелились, повторяя одно  и то же.

Господи. Спасибо.

Пятое декабря, Берлин.

Томас вздрогнул от пощечины. На секунду у него в глазах блеснули слезы, но он тут же закрыл лицо руками.

Нора одержала над ним победу и на этот раз, но все-таки изо всех сил хлопнула дверью, выходя из квартиры. Нора знала, что он этого не переносит.

Она завела машину и представила себе, как он сейчас сидит, сжавшись в комок и спрятав лицо. Ей даже захотелось на секунду вернуться, но она тут же выкинула эту глупость из головы.

Ничего, пусть подумает о своем поведении. Зато к вечеру будет как шелковый. Пусть забудет, мальчишка, дрянь, ЗАБУДЕТ думать о том, чтобы разговаривать с ней таким тоном.

***

Нора ошибалась.

Томас не собирался думать о своем поведении. Услышав, что её машина отъехала со двора, он упал на подушку и разрыдался так, как будто у него разрывалось сердце. Дитер, Дитер, ДИТЕР, повторял он, чувствуя, что с ним начинается истерика. Он повторял это имя как молитву, как заклинание, как будто становясь ближе к тому, кого он звал. Дитер, вернись, я не могу больше без тебя, не могу, НЕ МОГУ.

Он даже не сразу понял, что рядом с ним уже минут пять разрывается телефон.

- Алло, - без всякого выражения сказал Томас.

- Я напал на след, - не поздоровавшись, сообщил Майк. – Если хотите, я подъеду и заберу вас, я в вашем районе.

- Поехали отсюда, - это были первые слова Томаса, плюхнувшегося рядом с ним на переднее сиденье. Он машинально застегивал манжеты белоснежной рубашки, и его смуглые пальцы дрожали. – Поехали.

- За нами что, погоня? – усмехнулся Майк.

- Да нет, просто не хотелось бы сейчас столкнуться с моей женой, - небрежно обронил Томас.

Майк посмотрел на него внимательнее. На губах Томаса порхала радостная улыбка, его черные глаза светились от счастья, но губы были воспаленные, а под глазами пролегли темные тени. Он недавно плакал, понял Майк. Несмотря на легкий беспорядок в одежде, на растрепанные волосы и общий истерзанный вид, он показался Майку еще красивее, чем в прошлый раз.

От этого мальчишки распространялась волна эротического напряжения, она заполнила собой машину Майка, как легкий запах духов, витающий в прокуренном воздухе. И эти нежно-воспаленные, чуть вспухшие губы...

- Семейная драма? – осведомился Майк.

- Да вроде того, - Томас смутился от его странно пристального взгляда.

- Что у вас со щекой? – в упор спросил Майк.

- Это вас не касается, - уже зло сказал Томас. – Поехали.

Всю дорогу Майк взвешивал про себя, чего ему больше хочется. Трахнуть этого мальчишку (а его очень хочется трахнуть) или получить полтора миллиона. Эта сумма стояла в контракте, если Майк найдет его любовника.

К тому моменту, когда они подъехали к детективному офису, Майк пришел к выводу, что полтора миллиона все-таки лучше. С этими деньгами он заживет по-человечески. Да, от этой цифры определенно становилось теплее на душе.

- Я уже говорил вам, что письмо было брошено в почтовый ящик в аэропорту, - начал Майк. – Из этого сектора вылетают машины в Америку. В течение суток с момента отправления письма улетели двадцать три самолета в Штаты. Я проверил все списки пассажиров. Его там не было. Вы не могли бы перестать кусать губы, - с досадой попросил Майк. – Вы мне мешаете сосредоточиться.

- Куда же он мог деться?

- Его и не могло быть в этих списках, потому что он оставил дома все документы. Вы понимаете, на какую мысль наводит этот факт?

- Его не пропустили через паспортный контроль, – упавшим голосом предположил Томас.

Майк вздохнул.

- Он бы и не стал туда соваться без паспорта, он же не идиот. Если человек исчезает, не потрудившись прихватить с собой документы, то это значит, что они ему больше не понадобятся. Потому что он собирается жить под чужим именем. И мне удалось выяснить это имя. Дик Брэдвуд. Одна из стюардес рейса Берлин – Филадельфия - Лос-Анджелес опознала его по фотографии, - продолжал Майк. – Она не уверена, что это он, но у стюардесс вообще плохая память на лица.

- А вдруг это был не он? –  Томас побледнел.

- Стюардесса утверждает, что у него был такой вид, как будто бы с ним что-то стряслось. Она предположила, что у этого пассажира кто-то умер. По дороге в Филадельфию он напился, поэтому она его и запомнила. Она говорит, что он вел себя прилично, хотя и был пьяный, как свинья.

- Это похоже на Дитера, - задумчиво сказал Томас.
- А теперь у меня к вам вопрос. Чем, по-вашему, надрался бы Дитер до невменяемого состояния, находясь на борту самолета?

- Виски со льдом, - уверенно сказал Томас. – Скорее всего, Джек Дэниэлз или Белая лошадь. Он пил эту мерзость, не разбавляя, обычно с двумя кубиками льда.

Майк удовлетворенно кивнул.

- Да, так оно и было. Похоже, что это он. Видите ли, мужчину легче всего вычислить по выбору спиртных напитков. Он может поменять имя или внешность, но все-таки отдаст предпочтение своему обычному сорту виски. В аэропорту в Лос-Анджелесе он взял машину в аренду. Где-то в районе Беверли Хиллз полиция остановила его за превышение скорости. В протоколе написано, что он орал, никакого превышения быть не может, мол, ему теперь некуда спешить. За это ему влепили штраф в тысячу долларов. Он заплатил наличными и отбыл в неизвестном направлении. О, черт, что с вами? Вам плохо?

- Со мной все в порядке.

- Эта трасса, где его забрали в полицию, ведет в Голливуд. Я думаю, там и надо начать поиски. Но для этого мне придется вылететь в Калифорнию.

20-е декабря, Кения. Где-то на побережье.

Внимание, - услышал он голос Фреда в наушниках, - всем приготовиться. Пять минут до старта.

Человек на выступе скалы медленно поднял руку.

Д. знал, что у него заработала видеокамера.

- Все готовы? Две минуты до старта.

При слове «старт» он легко отделился от побережья. Группа людей внизу удалялась со страшной скоротстью, сейчас он уже не видел лиц. Они все смотрели на него, заслоняясь руками от солнца.

- Ты в порядке?

- Окей.

- Мы начинаем, - голос Фреда был напряженным.

Вертолет завалился на бок, теряя скорость. С побережья уже можно было разглядеть накренившийся и странно вихляющий винт.

- Кам он, бэби, - пробормотал Фред.

- Бай, Фред, - отозвался он. – Ну, я не слышу ответа!

- Я не прощаюсь, бастард, - пересохшими губами сказал Фред.

... как всегда, его оглушило ощущение высоты. И где-то – очень далеко внизу – спасительно блеснуло море. Он набрал полные легкие воздуха, и ему показалось, что он будет падать вечно. И сразу – резкий удар об воду, оглушивший уже по-настоящему. Боли он не почувствовал, и, еще не придя в себя, стал уходить под воду.

Рот наполнился теплым и соленым, он знал, что прошло несколько секунд, но ему казалось, что он ныряет уже часами. Его тренированное тело действовало само по себе, не управляемое помутненным сознанием.

Вода стала холоднее. Он находился в синем сумраке, он плыл, как в трансе, не зная точно, что с ним происходит, зная только, что ему НАДО спуститься туда, вниз, в сгущающуюся темноту. Зачем – он забыл, он не мог бы этого сказать.

И то, что они рассказывают про сосредоточенность, Фред, это все фигня, не верь им, потому что здесь, как во сне... они все балдеют, какой я концентрированный, а я на самом деле не знаю даже точно, кто я, когда ты там, внизу, это уже не важно. Это как преддверие сна или смерти...

Ему становилось труднее дышать, он устал плыть и, наверное, заснул, потому что вдруг увидел человека, плывущего рядом с ним. Этого не может быть, я здесь один, тупо подумал он. Тот, кто был рядом с ним, улыбался, и его длинные темные волосы колыхались вокруг головы, как водоросли.

Я не могу больше, Томас, слышишь, у меня нет сил.

Он не успел додумать до конца, потому что пришедшая откуда-то издалека ударная волна вышвырнула его на поверхность.

***

Он приподнял голову, но его уложили обратно.

- Подожди, пока кровь остановим.

Над ним был кусочек неба, а на фоне неба – врач, Пи-Эм и Фред.

- Кровь? – переспросил он.

- Из носа. От перепада давления. Ты как? – тревожно спросил Фред.

- Нормально. Голова болит.

- Это тоже от давления. И потом, ты ударился об воду. Но все цело.

- Вертолет?

- Сгорел, как спичка, - Фред махнул рукой в сторону моря. – Старик, ты сделал этот трюк, как Бог.

- Что это там скулит?

- Это Буб. Мы его привязали к трэку, чтобы не путался под ногами. Кажется, сейчас он сдвинет трэк.

- Пусти его.

Буб преодолел разделявшее их расстояние одним прыжком. Растолкал людей, склонившихся над распростертым телом. Быстро-быстро облизал, обнюхал все, что смог, что успел.

- Все в порядке, Буб. Со мной все в порядке, - хозяин обхватил собачью морду и прижал к себе.

Руки хозяина, обычно такие сильные, сейчас слегка дрожали. Мигом почувствовав эту уязвимость, Буб необыкновенно осторожно улегся рядом. Он вытянулся и замер, продолжая колотить обрубком хвоста по песку.

- Фред, - позвал Д.

Фред наклонился к нему и услышал шепот:
- Я опять видел его. Он не подвел меня. Пришел ко мне на помощь.

Д. улыбнулся разбитыми губами и закрыл глаза.

Берлин, 22-ое декабря.

Этот звонок Перри застал Томаса в гримерной. Он уже сидел полностью готовый к выходу, и парикмахер как раз заканчивал его прическу, когда Джинджер завопил:

- Томас, это тебя! Какой-то Майк. Говорит, очень срочно и очень лично.

Джинджер прикрыл рукой трубку и шепотом упрекнул:

- А ты мне про него ничего не рассказывал! Дай же и мне послушать, противный мальчишка! Мне, может, тоже интересно!

- Где вы? - Спросил Томас, записывая какой-то номер на косметической салфетке. – Это в Нью-Йорке? Я вам сейчас перезвоню. Оставайтесь у телефона.

Томас положил трубку и сказал:

- Сегодня концерта не будет.

Как во сне он прошел мимо их застывших лиц, вырвался из чьих-то рук, попытавшихся его удержать.

В своем бюро он запер дверь и набрал номер.

- Он жив? – бесцветным голосом спросил Томас.

- О, черт! – Перри тихо выругался. – Я же сказал, есть одна хорошая новость и одна плохая. Чем вы слушаете?! Хорошая – это то, что я его нашел. А плохая – это то, что я его опять потерял.

- Вы сказали, это случилось в Кении? – Томас сполз по стенке вниз. – Почему вы в Нью-Йорке?

- Люблю попутешествовать, - съязвил Майк.

- Но как вы могли потерять его из виду?!

- Послушайте, - Майк еле сдерживался. – Из последних сорока восьми часов я сорок два провел в самолетах. Я только что приземлился в Нью-Йорке и сразу звоню вам. И – о, черт! – я меньше всего рассчитывал на вашу истерику!
- Я... я переволновался. Скажите, что вы узнали.

- Они снимали этот трюк в жопе мира, в Кении. Господи, ну и местечко, ни одного бара, одни тростники и змеи, - Майк сделал большой глоток чего-то, и голос его звучал уже не так раздраженно. – Я сначала не мог понять, какого черта они забрались в эти пампаы, а потом сообразил, этот трюк – охуительно опасный, и они снимают практически нелегально. Я покрутился у них в лагере, но потом пришлось оттуда смыться, они меня заметили.

- Почему вы не вытащили его оттуда? – не выдержал Томас.

- Вы опять? – тихо и угрожающе сказал Майк. И тут же заорал:

- Да потому что они не хотели привлекать к себе внимания, неужели не ясно?! Когда они меня заметили, то решили, что я из ФБР, и удвоили всю эту секретность. Пришлось наблюдать за ними издали, за этим вашим сумасшедшим, чтобы их не спугнуть. А потом съемки закончились, и я уже собирался звонить вам, что можете вылетать, как мы и договаривались. Но в последнюю ночь у них что-то там произошло, какой-то крутой облом. Я не знаю точно, что. Знаю только, что ваш приятель отделался сотрясением мозга и вывихом. Я видел заключение хирургов из местной больницы, где ему вправили сустав и накачали транквилизаторами. В больницу его доставили около шести утра, а в одиннадцать погрузили на самолет и переправили в Штаты. Видно, они круто обломались, потому что, пока я отирался в госпитале, они за два часа свернули свои манатки и распустили съемочную группу. Я вернулся в пустой лагерь. Там больше нечего было делать. И я взял билет на первый же рейс в Нью-Йорк. Еще вчера он валялся тут в госпитале, а сегодня утром выписался.

- В каком госпитале?

- Северо-восточный, в Бруклине. Райончик тот еще. Я же говорю, они что-то скрывают. Почему не оставить его в Кении? Они явно пытаются замести следы.

- Я сейчас же возьму билет и прилечу в...

- Вы будете здесь только мешать, - раздраженно сказал Майк. – А впрочем, делайте, как хотите. Мы встретимся послезавтра. Нет, завтра еще рано. Нет, в Бруклин вам не стоит соваться. Послезавтра в три часа дня в Манхэттэне. Кафе «Скай», - Томас услышал короткие гудки.

Бруклин, Нью-Йорк. Четыре часа утра.

Стон хозяина вырвал собаку из какого-то тяжелого сна. Ей всегда снилось плохое, если у хозяина что-то случалось. Собака прыгнула на постель. Вообще-то это было запрещено, но сейчас ей было просто необходимо так сделать. Её не прогнали.

Человек сел на постели, не глядя вытащил сигарету, закурил и уставился перед собой в темноту.

- Мне опять приснилось то утро, Буб. Понимаешь, оно мне все время снится.

Он докурил и пошел в ванную. Закрыл за собой дверь, которую бешено царапали когтями. И которая не поддавалась. Буб знал, что хозяин сейчас плачет. Такое было только один раз, когда они уехали из Берлина три года назад. И это было ужасно.

Он слышал шум воды, потом хозяин ударил сжатым кулаком по кафелю, и Буб услышал: Нет, НЕТ!

Потом они сидели рядом на полу.
- Не обижайся, дружище, мне надо было побыть одному.
Он всегда хотел быть один, когда плакал.

* * *

В ТО УТРО они все вместе встретили рассвет. Всю ночь праздновали конец съемок. Сцены этой ночи возникали в памяти, как эпизоды фильма. Они сидели во дворе под эвкалиптом, и от их хохота в небо взмывали испуганные птички. Он с кем-то танцевал... к кому-то приставал... по кругу передавали джойнт… и все время гремела музыка, Протекшн, да, именно так называлась эта песня. И запах эвкалипта – свежий и густой, этот запах был повсюду, как и легкий, сладковатый дымок марихуаны.

В результате амнезии, сопровождавшей сотрясение мозга, он не мог вспомнить, кому из них троих принадлежала эта идея. 

Отвязаться им хотелось всем троим в ту ночь. Такое часто случается с каскадерами в конце съемок. Когда хочется снять напряжение последних месяцев.

Он хорошо помнил, как они шли втроем, покачиваясь и обнявшись за плечи, и как он отпирал ангар. Как они скрутили джойнт и выкурили его под табличкой «ноу смокинг».

Они летели над кромкой моря, низко-низко и стремительно, и он видел под собой белую пену и волны, облизывающие песок. Билли сняла курточку и бросила её на приборную доску. Убери куртку и пристегнись как следует, сказал он, но тут же забыл об этом.

Ещё в ангаре у него возникла потребность рассказать о Томасе. И неожиданно для себя он начал говорить. Это оказалось легче, чем он думал.

- Так ты не видел его с тех пор? – спросила Билли.

- Видел, - он на бреющем полете спустился к побережью, так что успел увидеть медузу, выброшенную на берег. Её прозрачное тело было засыпано песком. – Может,  ты подумаешь, что я сумасшедший, но каждый раз, когда я уходил под воду, со мной случались странные вещи. Мне вроде как снились сны. Я уже говорил Фреду, что видел его там, внизу, каждый раз.

Утреннее солнце осветило их бледные после бессонной ночи лица.

- Помнишь, я смеялся над вашими приметами? Так вот, я даже стал почти суеверным. Я почему-то уверен, что если бы он хоть раз не пришел, то что-то случилось бы. Это как не сказать «я не прощаюсь» перед трюком. Я... просто знаю, что он приносил мне счастье.

- Я понимаю, - задумчиво сказал Фред. – У каждого из нас свои приметы.

- Что это, - вдруг сказала Билли.

- Где?

- Там, на побережье. Фред, смотри, что это?

По берегу бежал человек. Он снял с себя майку и махал ею. Сверху его мечущаяся фигурка казалась почти комичной.

- Да это же Пи-Эм, - удивилась Билли.

- Наверное, обнаружили, что мы летаем на съемочном вертолете и тратим горючее, - хохотнул Фред. – Представляю, что сейчас творится в лагере.
Вертолет сделал небольшой круг над побережьем. Они успели рассмотреть лицо человека и его раздираемый криком рот.

- Убери куртку, - севшим голосом сказал Дик.

Билли ничего не поняла. Увидела какие-то мерцающие лампочки и кнопочки. Крупные красные цифры вспыхивали, отсчитывая что-то в обратном порядке.

Дик развернул вертолет так резко, что её швырнуло в сторону. Он летел в сторону моря на полной скорости. И почти сразу в наушники ворвался голос Пи-Эма:

- ...меньше минуты! Прыгайте, прыгайте, идиоты! Алло, алло, вы слышите?

- Мы тебя слышим, -  сказал Дик, и голос его прозвучал спокойно.

- Фред! Что случилось? Фред, Дик! Что произошло?!

- Это не тот вертолет. Ты сейчас закроешь глаза, обнимешь меня, и мы прыгнем вниз.

- Она прыгнет со мной, - бешено сказал Фред.

- Сбрасывай скорость, Дик, сбрасывай, вы уже сбиваетесь с курса, - голос Пи-Эма охрип от крика.

Дик распахнул дверцу, вертолет накренился, и в кабинку ворвался бешеный ветер. Билли видела справа от себя зиящую пропасть, на дне которой сверкала вода, и в эту пропасть её тащил Дик.

-Я пойду с Фредом, - твердо сказал она.

- Окей. До встречи.

- Я не прощаюсь, - он рванул ручку до отказа влево, уводя машину от того места, куда прыгнули Билли и Фред.

- Пи-Эм? Все в порядке. Они уже внизу.

- Я видел, - странным голосом сказал Пи-Эм. – А теперь не теряй времени.

Кажется, Пи-Эм сказал, Бог с тобой, а, может, ему послышалось.
Боль, пронзившая его от удара об воду, показалась невыносимой. На этот раз он потерял драгоценное время, но, еще не придя в себя окончательно, слыша рев вертолета где-то совсем рядом с собой, стал уходить под воду. Синий сумрак, сгустившийся вокруг, давил на грудную клетку, ему не хватало воздуха, но он упрямо шел на глубину, он уже задыхался и терял сознание, но ему нельзя, ни в коем случае нельзя было сейчас выныривать.

А потом темноту прорезали белые вспышки света скорой помощи, рядом выла сирена, мне больно, Пи-Эм, почему мне так больно, сказал он в склонившееся над ним смертельно усталое и старое лицо.

- Это вывих, Ди-Би, все окей. Ты слышишь, это вывих.

- А, ну тогда, ладно, - сразу успокаиваясь, пробормотал он. – Главное, Фред и девочка в порядке. Пи-Эм, где они? Где Фред? Где девочка? Почему их тут нет?

- Дик, - Пи-Эм стиснул его руку. С секунду Дик всматривался в его лицо, а потом закричал, нет, нет, НЕТ! – он кричал до тех пор, пока ему не сделали укол в вену, и стало опять темно.

- Они думают, что я тронулся мозгами. Конечно, мы взяли не тот вертолет, но мы же не могли знать, что у Спилберга стоит еще такая запасная игрушка с механизмом. Но, Буб, это все не причина. Все дело в том, что я не нашел его там, внизу. Его не было, ты-то понимаешь, ты же понимаешь это, собака?..

Бруклин, Нью-Йорк. Канун Рождества.

Майк совсем ненадолго выпустил из виду свою машину. Остановился возле Макдональдса. Вернувшись назад с пакетом в руках (в пакете находилось то, что американцы преувеличенно называют завтраком), он обнаружил, что за несколько минут его отсутствия кто-то выбил боковое стекло, вытащил радио и проколол шины.

Так что дальше ему пришлось идти пешком. Хорошо, что до нужного адреса было недалеко, всего два квартала. Нельзя сказать, что Майк был в восторге от этой прогулки. Черта с два он бы сюда приехал. Но ему нужны были несколько снимков, чтобы представить клиенту последнее доказательство.

В покинутых домах зияли разбитые окна, на обочине дороги горела мусорка, ноги разъезжались по грязи - снег, выпавший с утра, успел уже растаять. Впрочем, он без происшествий дошел до дома, который искал.

Возле квартиры на пятом этаже не было таблички. Майк поднял смятый и полураздавленный окурок. Пэлл-Мэлл. Крепковато, но ведь он и раньше курил Голуас.

Майк как раз раздумывал, стоит ли постучать, когда ему умело заломили руки за спину и втолкнули в квартиру. Тут он был брошен ничком на пол. Майк сделал самое умное, что можно было  сделать в этой ситуации – он расслабился и позволил себя обыскать. У него из кармана вытащили пистолет, и угрожающий голос сказал:

- А теперь ты мне объяснишь, что ты тут делаешь.

Майк осторожно повернул голову. Над ним стоял парень, одетый в черные джинсы и кожаную куртку, очень высокий и широкоплечий, с сильно выгоревшими на солнце светлыми волосами. Его кожа, покрытая тропическим загаром, казалась еще темнее из-за смятой белой футболки. Ярко-синие глаза смотрели жестко, а и без того крутой подбородок угрожающе выдвинулся вперед.

- Ты уже несколько дней за мной шпионишь. Говори. Я не люблю ждать, - мрачно сказал парень.

- Убери собаку, Дитер, - так же мрачно сказал Майк.

- Откуда ты... – Майк с удовлетворением отметил его ошеломление.

Впрочем, Дитер тут же совладал с собой.

- Откуда тебе известно мое имя? – тоже по-немецки спросил он, и его глаза недобро сузились.

- Может, позволишь мне встать? – издевательски спросил Майк. – Или так и будем говорить на коврике в прихожей?

- Проходи, - Дитер придержал собаку. – Не туда. Сюда. На кухню.

- Вот тут уютнее, - Майк развалился на стуле. – Это долгий разговор. У тебя найдется что-нибудь выпить? Ну, хотя бы Джек Дэниэлз. Или на худой конец Белая лошадь. Разбавлять не надо. Двух кубиков льда будет достаточно.

Не поворачиваясь к нему спиной, Дитер открыл холодильник и достал пузатую бутылку Белой лошади.

- Или ты сейчас скажешь мне, кто тебя подослал, - он со стуком поставил стакан на стол и плеснул туда виски. – Или... – его лицо не предвещало ничего хорошего.

- Видишь ли, я сам... э-э-э... не подготовлен к разговору, - Майк сделал большой глоток. – Я, в общем, не собирался знакомиться с тобой так близко. Так вышло.

- Кто ты такой? – Дитер закурил, не спуская с него глаз.

- Можешь рассматривать меня, как... э-э-э... пришельца из прошлого.

- У меня нет прошлого, я с ним покончил, - резко сказал Дитер. – Кто тебя подослал?

- Окей, я вижу, ты не в настроении, Дитер. В общем, так. Два месяца назад в мое бюро ворвался один человек, который пожелал тебя найти. У меня детективная агентура, в этом ты можешь убедиться, порывшись в карманах моего плаща. Там визитные карточки. Контракт на полтора миллиона тоже там. Эту сумму он заплатит мне сейчас, когда я тебя нашел. Так что я сейчас допью виски и исчезну.

- Ты никуда не пойдешь, - лицо Дитера застыло, как маска. – Кто он? Кто был этот человек?

- За разглашение имени клиента у меня могут забрать лицензию, - заметил Майк. – Но я могу сказать тебе, что это был один очень капризный и избалованный мальчишка, вечно надушенный чем-то, кажется, из серии Диора «Нарциссы».

- Ты не выйдешь отсюда, пока я не узнаю, как его звали.

- Тебе еще нужно имя? – Майк усмехнулся. – Окей. Это был... Томас Андерс.
Сокрушительный удар кулака смел его со стула. Майк ударился об угол стола, и, придя в себя, обнаружил бледного от бешенства Дитера, склонившегося над ним.

- Врешь, - сказал Дитер, и желваки на его щеках шевельнулись. – Кто бы ты ни был, но ты врешь.

Майк осторожно пощупал щеку. Будет кровоподтек. Наверняка.

- Откуда ты меня знаешь?

- От Томаса, - насколько он мог оценить Дитера, тот не ударит его, пока он лежит на полу. Майк устроился на полу поудобнее. – Не дергайся, это правда. И вообще большое спасибо за прием. Просто мечтал, болтаясь за тобой, как говно в колодце, по всему миру – встретить тебя, чтобы получить в рожу.

- Я тебе не верю, - Дитер смотрел на Майка, как зачарованный. – Докажи.

- Ты держишь ракетку на два сантиметра ниже, чем надо, поэтому у тебя слабая подача снизу. Когда ты играл с ним, ты ему вообще поддавался. По этому Томас по сей день считает, что играет в теннис лучше тебя, не смущаясь твоим двадцатым местом на Уимблдоне. Твоя собака, которая собирается сожрать меня, спала у вас в прихожей – справа под зеркалом. Из-за этого урода вы часто ссорились, потому что ты не разрешал ему кормить собаку со стола. И дрыхнуть ты хотел с ним вдвоем, без собаки. Ты навешал ему лапшу на уши, что если животное спит в постели, то от этого можно стать импотентом, и он верит в эту муру до сих пор. Когда ты его трахал, ты называл его маленьким, сладким и любимым, и еще какое-то идиотское слово было, типа бэби. Ну, хватит доказательств или еще?

- Хватит.

- Могу еще рассказать, что ты ему говорил, когда он делал тебе минет, - предложил Майк.

- Не надо.

- Тогда убери собаку и дай мне встать.

Дитер выгнал Буба в коридор и закрыл за ним дверь.

- Ну, допустим, я тебе верю, - растерянно сказал он. – Но я не понимаю, ЗАЧЕМ он меня искал?
Вместо ответа Майк врезал ему так, что Дитер не устоял на ногах и рухнул в угол, увлекая за собой стол.

- Это за гостеприимный прием, - пояснил Майк. – А теперь ответ на твой вопрос. Он тебя любит.

- Что... что ты сказал? – Дитер даже не пытался встать.

- Он тебя любит, - раздельно повторил Майк. - Теперь дошло? И не вздумай меня сейчас ударить. Я в более выгодной позиции и врежу тебе в солнечное сплетение.

- Где он? – хриплым голосом сказал Дитер.

- Сейчас он, скорее всего, на пути в Манхэттэн, - Майк посмотрел на часы. – Я не сказал ему, где ты живешь, а то он примчался бы в Бруклин. У тебя меньше часа. В три он будет ждать меня в кафе «Скай». И смой кровь с рожи, а то он испугается, - посоветовал Майк.

Дитер ринулся в ванную, но тут же вернулся.

- Ты с ним спал? – тихо и яростно спросил он.

- Нет, о ччерт, НЕТ! Можешь мне не поверить и зарезать меня своей бритвой, - добавил он, видя, что Дитер не двигается с места. – Но пока ты будешь тут меня убивать, ты опоздаешь, он, кажется, не любит ждать!

Манхэттэн, Нью-Йорк, три часа дня

В такси на него пахнуло мочой и марихуаной. Томас, передернувшись, приоткрыл окно.
Таксист – цветной парень с веселой и наглой рожей – не поздоровавшись, объявил:
- Кафе «Скай»? Это пятьдесят долларов, миста.

Его явно обманывали, но Томасу было все равно.
В Манхэттэн можно было бы проехать и через центр, но таксист уверенно свернул в Гарлем, делая петлю. Может, отрабатывал свои пятьдесят
долларов. Страшные люди в глухих капюшонах, горящие мусорки и выбитые стекла – все это заставило Томаса содрогнуться и закрыть не только окно, но и дверь машины изнутри. Изнемогая от запахов в такси, он уткнулся в свой надушенный шарф. В зеркальце машины он видел свое страдающее лицо.

Таксист неторопливо катил по Гарлему, время от времени с удовольствием затягиваясь джойнтом и подпевая во весь голос Бобу Марли. «Велкам ин Нью-Йорк», - вспомнились Томасу слова стюардессы сегодня утром.

- Почему вы курите, у вас же написано «ноу смокинг»? – не выдержал Томас.

- Ах, это? - таксист отодрал табличку с надписью «не курить» и небрежно вышвырнул её в окно. – Ноу проблем, миста.

- Я выйду здесь, - нервно потребовал Томас, как только они въехали в Манхэттэн. – Остановите машину.

- Пятьдесят долларов, миста, - твердо сказал таксист. Хотя на счетчике не было и тридцати. – Вы сказали – кафе «Скай», и я сказал – пятьдесят. У нас в Нью-Йорке так делается. О так от, миста.

Томас не стал спорить. Он захлопнул дверь машины и услышал:
- Счастливого праздника, миста.

Совсем укурился и обалдел, понял Томас. Какого еще праздника. О, так от, миста, почему-то подумал он.

Несмотря на то, что было около трех часов дня, Манхэттэн был ярко освещен, деревья и фонарные столбы оплетены сверкающими гирляндами, а на многочисленных витринах сияли золотые электрические звезды.

Томас постоял, жадно вдыхая свежий воздух. Хотя валил снег, было очень тепло, тротуар мокро блестел, крупные снежные хлопья таяли, едва касаясь асфальта. И почему-то пахло весной.

До встречи с Майком оставалось полчаса. Томас неторопливо побрел в сторону Рокфеллер-центра. Скорее всего, Майк скажет, что опять потерял след. Томас уже так устал надеяться и ждать, что чувствовал какую-то странную и горькую пустоту.

В Манхэттэне царило оживление. Навстречу ему бежали люди, он шел в толпе – молодых и старых, белых и цветных, каких-то особенно нарядных и веселых людей, все куда-то спешили, бежали, большинство - нагруженные сумками и пакетами.

Сегодня же Рождество, вдруг вспомнил Томас. Его любимый праздник. Он шел очень медленно, засунув руки в карманы, и ему было страшно одиноко. Кажется, он был единственным человеком в этой толпе, в этом городе, которому было некуда и незачем спешить. Весь этот праздник жизни не касался его. Его замшевые туфли, не предназначенные для нью-йоркской слякоти, промокли насквозь. Из ярко-освещенных витрин ему кивали головами ангелы в кружевных одеждах с крыльями из белого батиста.

Ему хотелось заплакать, но он не мог. Он глубоко вдохнул весенний воздух. Весна всегда ассоциировалась у него с влюбленностью, нежностью, лихорадочным предчувствием любви. И хотя Томас точно знал, что всего этого уже не будет, что ему нечего ждать, его вдруг охватило волнение.

Он прищурился. Наверное, показалось? Снег таял на его длинных ресницах, толпа людей заслоняла ему то, что он хотел увидеть, и вдруг огни золотых рождественских звезд, свет витрин и мерцание гирлянд задрожали и слились в золотые полосы, смешанные со снежными хлопьями, и он побежал, потому что увидел, что навстречу ему шагает человек из его сна, продираясь сквозь толпу и раздвигая её широкими плечами.

...и потом его подхватили сильные руки, подняли и закружили над землей, и их губы слились в бесконечно долгом, бесконечно нежном поцелуе, от которого у Томаса перехватило дыхание. Он касался этого непривычно загорелого, такого родного и любимого лица, Дитер был небрит, трехдневная щетина царапала нежную кожу Томаса, его губы воспалялись от поцелуев, и у него кружилась голова.

- Томас, - Дитер слегка отстранил его от себя, - дай мне на тебя посмотреть.

Так они очень долго стояли на тротуаре – большой и сильный мужчина с детским выражением счастья на лице и красивый юноша, с мокрыми от снега кудрями, не отводивший от лица мужчины сверкающих глаз.

Их толкали, теснили, на них странно смотрели, но они не видели никого и ничего вокруг себя.

- Спешите, спешите, спешите покупать подарки своим любимым! – электрический Санта-Клаус в витрине кивал головой.

- Ну, у кого же еще нет подарка? – мелодичным голосом вторил ему ангел, тоже заводной и тоже сверкающий.

- У меня, - пробормотал Дитер.

- Что.

- Подарка нет, - они опять начали целоваться.

- Наш магазин закрывается через пять минут, - сказал ангел женским голосом, и они услышали звон колокольцев.

- Дитер, а у меня идея классная. Рассказать?

- Сексуальная? – с надеждой спросил Дитер.

- Нет. Просто прикольная.

- Жалко. Но ты все равно расскажи.

- Помнишь, я всегда хотел сниматься в кино? Это было бы так круто...

- Успеешь еще. А вообще ничего интересного.

- Если бы о нас снимали фильм, - мечтательно начал Томас, - то это сейчас была бы последняя сцена, так?

- Ну, допустим.

- Ну, и камера показала бы нас сейчас крупным планом, а потом всех этих людей, улицу, и гирлянды, и детей у витрин, и  женщин, и мужчин, как они спешат мимо и на нас смотрят...

- Это они на тебя смотрят, а мужчин я поубиваю.

-... и вообще все вокруг нас, ну, и хотя бы даже вот этого ангела, а потом камера стала бы подниматься над городом, под такую классную-классную музыку, и нас бы показали сверху, как ты втащил меня за руку в этот магазин, и дверь за нами бы закрылась, мы были бы последними покупателями, так всегда в кино делается. И музыка зазвучала бы громче, и пошли бы титры, и тем, кто смотрит, стало бы немного грустно, ну, потому что фильм кончился, а им хотелось бы смотреть дальше. Но все равно все кончилось бы хорошо, потому что – что же это за фильм без хэппи-энда?