Глава № 78.

- Ну, вот, все вы мужики такие, - обиженно заметил Паприка.
- Эй, ты, мразь, отвечай мне: где сейчас Томас?- завопил Дитер, не обращая внимания на его замечание.
- А зачем он тебе? – ехидно поинтересовался Паприка. – Тебе меня мало? Так я могу еще…
- Что? Что ты вякнул, педик вонючий?! Он нужен мне не для этого!
- А для чего же? Рассказать ему, как верному другу, как ты недавно оттрахал одну девчонку, оказавшуюся немного парнем? Чтобы он разделил с тобой твою радость?
- Заткнись! Где он?!
- Я же сказала: в Альпах.
- Ты, козел! Ты наверняка знаешь, где он именно!
- А что мне за это будет?
- И не думай даже: в твою вонючую задницу я больше не полезу!
- А в мой ротик?
- Скотина ублюдочная! Если ты сейчас же мне не ответишь, я не знаю, что я тебе сделаю!
- Ладно-ладно, не злись! Только у меня будет к тебе одна маленькая просьба: чтобы ты иногда…
- Я же ясно сказал, что не стану тебя больше трахать!
-… позволял мне смотреть на то, как ты выходишь из своего дома погулять со своим сыном и женою.
Дитер вытаращился на него, ища на его лице следы насмешки, но тот смотрел на него так по-детски невинно, что все его попытки оказались тщетными. «Вот дрянь, а ведь издевается!» Но сейчас ему было плевать на все, до такой степени он соскучился по Томасу, по его нежному голосу, теплу его рук, его бездонному взгляду, его запаху…

*****

     - Ты думаешь, я не смогу? – прошипел Гвидо. – Пожалею твоих родителей? А ты, ты сам подумал о них? Что сказала бы твоя мать, если б узнала, чем ты занимаешься? А твой отец? Как бы он смотрел в глаза окружающим его людям? – Гвидо наступал на Томаса с такой решимостью, что при всем внешнем спокойствии последнего по спине у него пробежал неприятный холодок страха, и он поневоле отодвинулся.
- Моих родителей не касается то, как я живу.
- Ты думаешь? А почему же тебе тогда не взять и не рассказать им всю правду, а не являться периодически с благочестивой миной на лице и с женой в придачу, которую ты ни капли не любишь, не говоря уж о том, чтобы уважать?
- Гвидо, чего ты добиваешься? Ты хочешь кулаками доказать мне свою правоту?
Гвидо бесконечно бесило это спокойствие (он и не догадывался, чего оно стоило Томасу!), взгляд этих почти черных  глаз, который он даже сейчас, совершенно уверенный в себе, не имел мужества выдержать, не выражающий ни капли раскаяния, да что там раскаяния – ни малейшего сомнения!  Гвидо, не находящий больше слов, просто вцепился ему в плечи и начал трясти:
- Я не допущу, чтобы человек, которого я считал своим другом, пал так низко, я убью твоего вшивого Болена, а, если надо будет, то вместе с ним и еще пару-тройку твоих особо отличившихся любовников!
- Пусти меня, пусти! – Томас пытался выкрутиться из его цепких пальцев, но ему это не удавалось.
- Если б ты был мужиком, то я просто бы дал тебе в морду, а так ты ничтожество, ты зарабатываешь себе на жизнь своей мордой, торгуя ею направо и налево, и не только ею! Я убью тебя, так и знай, если ты здесь, сейчас же, не откажешься от всей этой дряни, которая наполняет твою жизнь в последнее время!
Глаза Гвидо горели таким бешенством, что Томас попытался слегка повернуть голову, но тот держал его так цепко, что ему это не удалось.
- А, впрочем, зачем тебя убивать? – криво усмехнулся Гвидо только что осенившей его мысли. – Есть более действенный способ навсегда превратить тебя в бабу. Тебе это нравится – пожалуйста! Достаточно оторвать то, что у тебя еще зачем-то болтается между ног. Пусть все видят, кто ты есть на самом деле!
Томас побледнел еще больше, и в глазах его на минуту промелькнул такой неприкрытый ужас, что Гвидо успел заметить его, на этот раз убедившись, что слова его не пропали впустую.
- А, и тебя допекло наконец-то! – с нескрываемым злорадством отметил он. – Откажешься от своего любовника? Ну?!
Томас молчал, мысленно умоляя Бога каким-нибудь чудом прекратить все это.
Гвидо решительно рванул его за пояс на джинсах.
- Я жду ответа. Считаю до трех! Раз!
Томас по-прежнему молчал, отрешенно глядя в потолок. «А ведь он действительно сделает это», - подумал он даже как-то отстраненно, вроде речь шла о совершенно незнакомом ему человеке, а вовсе не о нем самом.
- Два!
А что он может сделать? Объяснять этому, сейчас совершенно невменяемому человеку, что любовь беспола, что без разницы, существо какого пола любить, и что здесь говорит сердце, а не разум и тем более не то, что недалекие люди, привыкшие во всем следовать догме, называют высоким словом «мораль». 
- Три!
И это человек, которого он знает чуть ли не с пеленок, собирается сейчас вершить над ним свой суд, забывая, что «не судите, да не судимы будете», и право на это имеет только Бог.
Видимо, Томас посмотрел на него с каким-то даже сожалением, которое Гвидо истолковал превратно.
- Что, жаль все-таки расставаться? Брось его, пожалуйста, и все будет по-прежнему…
Томас отвернулся, сжигаемый его рвущейся наружу ненавистью.
- Ну, что ж! Я не шучу!
Гвидо начал яростно срывать с него джинсы. Томас даже не чувствовал в себе сил сопротивляться, сознавая всю бесполезность этой никчемной борьбы.
Внезапно совсем близко послышался властный и недовольный голос Норы:
- Берни! Сколько можно ждать! Что ты там копаешься?
- Черт! – выругался Гвидо. Убивать заодно и Нору уж явно не входило в его планы, также не хотелось, чтоб она застала их сейчас, в таком виде. Гвидо рванулся к выходу в надежде поспеть туда раньше, чем она войдет, и буквально столкнулся с ней в дверях.
- О, Гвидо, и ты здесь! – Нора вертела в руках какую-то безделушку, не глядя на Гвидо, благодаря чему от нее укрылись все признаки бешенства на его лице. – Где этот бездельник? Что вы там задумали? – Нора шагнула в дверь, но Гвидо, словно случайно замешкавшись, заслонил ей дорогу.
- Он одевается.
- Ну, надо же! А мы ждем его уже полчаса!
Не дожидаясь окончания этого диалога, Томас наспех застегнул пояс на джинсах, натянул прямо на голое тело свитер и, набросив сверху теплую кожаную куртку, бросился к окну. Жили они на втором этаже, и выскочить на улицу подобным способом не представляло ни малейшего труда, а слушать все это, смотреть на Гвидо после этой унизительной сцены, кивать Норе и выслушивать ее попреки, дежурно улыбаться и делать вид, что ничего не произошло, он был уже просто не в состоянии. Он был не в состоянии вообще ничего делать. Хотелось бежать, куда глаза глядят, и только б никто не трогал, не спрашивал ни о чем, не наставлял, не вмешивался. Туда, в Германию, а лучше всего сразу к Дитеру.  Господи, как не доставало ему его все это время! Расстались они как-то неопределенно, даже не сказав друг другу «до свидания», и, казалось, что с этого момента прошла целая вечность. И надо ж было ему согласиться на эти чертовы Альпы! Ди, бедный, сейчас, наверное, в студии корпит над очередной песней… Вопрос только в том, как все это потом объяснить Норе. А впрочем – ведь это будет ПОТОМ. «Я подумаю об этом после», - успокоил Томас сам себя, ловко спрыгивая в белый пушистый снег. А сейчас – быстрее отсюда. Во дворе стояло несколько машин, водители которых скитались в поисках случайного пассажира,  и Томас без труда договорился с одним из них подбросить его в ближайший аэропорт. Только б его не хватились.
Томас заплатил ему вдвойне, и водитель гнал свою несчастную тачку на совесть. Добрались они за каких-то полтора-два часа, и лишь тогда Томас с облегчением вздохнул, почти бегом направившись к кассе, и окончательно успокоился только тогда, когда получил долгожданный билет на Франкфурт.
Он плюхнулся в ближайшее кресло, мысленно считая минуты до отправления.
По радио объявили прибывший рейс из Гамбурга, и зал начал наполняться неторопливыми улыбчивыми бюргерами. Услышав родную речь, Томас снова вздохнул с облегчением. Гамбург… Где-то сейчас Ди. Вот бы увидеться с ним поскорее. Сейчас каждая минута, оставшаяся до встречи, кажется вечностью. Да и как он отнесется к его приезду, ведь он даже не предупредил его, уехал, так и не сказав ни слова. Наверное, будет опять бушевать, злиться, того и гляди, опять вспомнит про Клауса. Томаса буквально передернуло – и угораздило же его! И все из-за своей глупейшей ошибки, вызванной тупой ревностью. И из-за излишней доверчивости, конечно. Доверчивость подвела его снова… Ох, об этом лучше и вовсе не думать. Но не слишком ли много ошибок за последнее время? Господи, яви чудо: почему бы здесь не появиться Ди? Вот же идет какой-то блондин с чемоданом в сопровождении худенькой смугленькой девочки, он бы вполне мог оказаться Дитером… Внезапно Томас так и замер в своем кресле, не мигая уставившись на блондина. Потом начал тереть глаза и щипать себя за коленку, на случай, если он уснул, дожидаясь своего самолета. Уж больно что-то знакомое было во всех повадках блондина. Дитер. Дитер? Дитер!!!
- Господи, ты, кажется, явил чудо… - пробормотал Томас себе под нос, а через секунду уже бежал через весь зал, на ходу сбивая прохожих. Какая-то почтенная дама, за сумку которой он зацепился, даже что-то крикнула ему вслед наподобие нравов современной молодежи, но он, в другое время отреагировавший бы на это весьма болезненно, сейчас просто пропустил мимо ушей.
- Ди!!! -   завопил он, с разгону повиснув у него на шее.
Дитер вздрогнул, но не успел даже вздохнуть, как Томас, совершенно забыв про окружающих их людей и спутницу Дитера, жадно припал к его губам.
Дитер осторожно отстранил его, не веря своим глазам.
- Том? – только и произнес он.
- Ди, я так счастлив, что ты здесь! Я, я…
Дитер покосился в сторону своей спутницы, и Томас тоже мимо воли проследил за его взглядом. Руки его сами собой разжались, и он слегка отступил.
- Какими судьбами ты здесь?
- Да вот, понимаешь…
- Извините, можно я объясню, – вмешалась брюнетка. – Томас, я племянница Эрики, тетя попросила Дитера сопроводить меня сюда к моей маме. Кстати, меня зовут Паприка.
- Очень приятно, - ответил Томас, слегка успокаиваясь, хотя где-то в глубине мелькнула мысль, что Дитеру ничего не помешало бы сделать это и с племянницей своей жены, но он попытался запрятать ее подальше.
- Вы пообщайтесь пока, я отойду, - продолжил Паприка (а это был действительно он), причем лицо его при этом не выражало никаких посторонних чувств, тем более досады или ревности, а только наигранную радость внезапной встречи. Паприка отошел к окну, а Томас снова обратил свое лицо к Дитеру.
- Том, я случайно узнал, что ты в Альпах, и вот, заодно…
- Ди, я так счастлив, что ты приехал! Ты сюда надолго? – спросил Томас с внезапно подкатившей тревогой.
- Теперь нет. Вот только посажу девочку в такси, и мы с тобой поедем обратно.
- Ты ведь, наверное, обещал Эрике ее проводить.
- Да нет.  Только посажу ее в машину, она шустрая. А ее мать ждет ее уже возле дома.
- Не опасно ли оставлять ее одну?
- Том, перестань. Она уже взрослая. И сама просила.
Дитер притянул его к себе, надеясь на то, что окружающие все равно в очередной раз примут Томаса за девушку. Обнимая его, Томас краем глаза заметил, что Паприка, хоть и не смотрит как бы в их сторону, занятая изучением вида за окном, но лицо ее омрачила какая-то внезапно набежавшая тень. «Может, вспомнила что-то неприятное», - подумал Томас.