Глава № 77.

Спортивный костюм был великоват на Томаса, да и с расцветкой не обошлось без проблем – ядовито-розовый и ярко-зеленый вряд ли числились в списке цветов, которые шли ему. Наверное, он сам покупал его, подумал Гвидо, Нора не допустила бы такой безвкусицы. Но Томас, казалось, не осознавал всей нелепости своего вида. Он как-то неуверенно улыбнулся Гвидо, стянул волосы в хвост резинкой, надвинул на глаза лыжные очки и плавно скользнул вниз с горы. Немного понаблюдав за ним, Гвидо тяжело вздохнул и отправился вслед. Будь его воля, он выбрал бы вон ту небольшую горку, по которой катались только новички, но с каждым днем Томаса несло все дальше, и вот сегодня они оказались на самой высокой точке – дальше просто не ходил фуникулер. Несясь на немыслимой скорости вниз по хрустящему снегу, Гвидо жутко злился, проклинал все на свете и отчаянно боялся. Ведь говорил же Томас – если для тебя высоко, оставайся здесь, я пойду сам. Почему бы не согласиться? Нет же, надо было доказать себе самому, что он не слабее, что он не боится, что он ни в чем не уступает. Самоуверенный идиот! Воздух свистел в ушах, обжигая холодом лицо, солнце, отраженное бесчисленным множеством снежинок, немилосердно слепило даже через стекла очков, под коленями чем-то остро кололо – явный признак выброса в кровь хорошей дозы адреналина. Бросив вперед короткий взгляд, Гвидо заметил розово-зеленый комбинезон Томаса далеко впереди. Новый приступ злости обуял Гвидо, до скрипа в стиснутых от страха зубах. Нет, в отношении его Томас не демонстрировал своего превосходства, но Гвидо и так его чувствовал, чувствовал во всем, стоило только задуматься: при взгляде на себя в зеркало, при проверке своего счета в банке, при осмотре своего жилья, глядя на Томаса по ТВ или вот сейчас. А ведь наверняка кайф ловит, почему-то пришло в голову Гвидо, а я здесь трясусь, как трусливое ничтожество.

Эти мысли придали ему силы, чтоб выдержать скоростной спуск на лыжах до самого конца, и при этом не свихнуться.

Томас ждал его в самом низу, у фуникулера.

- Я еще проедусь разок, ОК? – бросил он. – Ты не хочешь? – его волосы выбились из-под резинки. Красиво.

- Надоело, - пробурчал Гвидо. – Я пойду кофе выпью и буду ждать тебя здесь. Обед скоро.

Томас чуть заметно поморщился и забросил лыжи в кабинку. Гвидо все понимал – Томасу не хотелось идти на обед. К Норе. Или по своему Болену скучает. Черт! Мой друг – педик, с безжалостной отчетливостью подумал Гвидо.

Он стащил большие лыжные рукавицы, взял в киоске стаканчик дымящегося на морозе кофе и сунул в зубы сигарету. Почему-то вспомнил о том втором парне, о телохранителе. А ведь Томас и с ним спал. Может, и еще с кем-то. Это ведь не случайный трах по пьяни, из любопытства или от скуки. Это ориентация. Если у Гвидо кое-какие мысли по этому поводу и раньше были, то с толку его сбивал неизменно демонстративный интерес его друга к девушкам, который на деле оказался лишь прикрытием. Гвидо на короткий момент представил себе секс с мужчиной – представил весьма приблизительно, так как темой никогда не интересовался, и его покоробило от отвращения. Остро захотелось сделать какую-нибудь гадость. Томасу. На зло. Ну, например, трахнуть Нору.

Гвидо сам усмехнулся этой мысли. Фантастика. Да и страшноватая она, эта Нора.

- А где ты брал кофе? – объехав вокруг него на лыжах, спросил Томас. – Я тоже хочу.

- В киоске, - Гвидо махнул рукой себе за спину. – Пошли, я себе тоже еще возьму.

В таком виде Томас совершенно не рисковал быть узнанным, отчего веселился, как ребенок. А ведь все последние дни он был мрачным и молчаливым – видимо, история в ночном клубе здорово достала его. Что, уже забыл, злобно подумал Гвидо. Или уже и здесь зацепил кого-то? Точно, с чего бы это он так улыбался соседям по номеру, двум симпатичным французам. И чего это они вдвоем в одном номере?

Гвидо прогнал навязчивые мысли. Так и свихнуться можно. В последние несколько недель голубые мерещились ему на каждом шагу, он даже заподозрил что-то неладное в поведении старого сторожа в своей общаге. И на однокурсников поглядывал с сомнением. И вот даже продавец в киоске, протягивая ему стаканчик с кофе, как-то странно смотрит. Наверное, снять пытается. Томаса, конечно.

Наверное, они уже опаздывали на обед – вернувшись в номер, Гвидо не застал там Реми, свою подружку, скорее всего, они с Норой уже отправились в ресторан. Он принял душ, переоделся, сунул в карман фотоаппарат. В коридоре никого не было. У двери номера, где жили Томас с Норой, Гвидо замедлил шаг. Зная привычки друга, он мог с уверенностью сказать, что Томас еще не вылез из душа, не особо торопясь, а, может, и вовсе забыл про обед. Гвидо толкнул дверь – открыто – и только потом постучал.

- Я уже иду, Гвидо, - послышался из другой комнаты спокойный голос Томаса.

- Мы опять опоздаем, - недовольно заметил Гвидо.

- Ну, и что? – шорох одежды. Дверь в другую комнату была открыта. Гвидо заглянул: Томас уже успел натянуть джинсы и сейчас безуспешно пытался оторвать зубами бирку с рубашки.

- От черт, - с досадой бросил Томас, так и не оторвав бирку, швырнул рубашку на кровать и принялся рыться в шкафу. Его рассыпанные по смуглым плечам волосы были влажными, и на коже поблескивали капли воды. Гвидо захлестнул такой приступ злости, что сперло дыхание. Он знал, что внутри у него сидит маленький злобный зверек, малодушный, подленький, самовлюбленный, не терпящий превосходства, мстительный и безжалостный, но обычно у Гвидо хватало силы воли, чтоб забить его на самое дно сознания, не позволить никому разглядеть эту вторую сущность его натуры, темную сторону. Но сейчас она с ужасающей силой вырвалась, сметая на своем пути цивилизованность, годами выработанную мораль и принципы.

Гвидо подошел сзади к все еще что-то искавшему в шкафу Томасу и крепко сжал ладонью его плечо. Прохладное и чуть влажное. Томас – святая невинность! – не понял. Отмахнулся от Гвидо и виновато начал оправдываться:

- Извини, я сейчас. Никак рубашку найти не могу…

И только, когда Гвидо с силой схватил его за плечи и развернул к себе, резко и зло, его глаза наполнились непониманием и детской обидой.

- Ты чего?.. – прошептал он. Хотелось зажмуриться – в глазах Гвидо горела такая ненависть, что, казалось, он сейчас со всей силы врежет кулаком ему в лицо.

- Шлюха, - сквозь зубы прошипел Гвидо. – Ты не мужик. Подстилка.

Он почувствовал, как Томаса передернуло.

- Убирайся, - побелевшими губами проговорил Томас.

Гвидо криво усмехнулся:

- Я-то считал вначале, что сволочной Болен силой трахнул тебя в темном углу. Ха! Какой же я наивный! Да ты наверняка с половиной вашей долбанной “Hans”ы переспал.

- Не твое дело, - бледность проступила даже через его смуглую кожу, а зрачки превратились в две болезненно сжавшиеся точки.

Гвидо остановил взгляд на его красивых пухлых губах, и ему впервые пришло в голову, что Томас не только давал мужикам трахнуть себя в зад, но и брал у них в рот. Его затрясло от ненависти и отвращения. Он схватил Томаса за подбородок, не позволяя ему двинуться с места.

- Ты сосал у него? Ну, скажи.

- Пошел вон.

- Отвечай, б-дь.

- Если тебе так хочется попробовать, то езжай в Амстердам. Там полно клубов. Я не собираюсь потакать твоим фантазиям, - голос Томаса был столь спокоен, что Гвидо словно окатили ведром холодной воды, но это только добавило ему ярости, что все перед глазами залило густо-красным.

- Я не хочу пробовать. Я хочу тебя убить.

- Ну, давай, - Томас смотрел прямо ему в глаза.

*****

Мясо точно сгорело – запах на кухне был просто одуряющий. Дитера все еще трясло после оргазма, он с отвращением почувствовал, как по спине скатилась капелька пота.

- Я думаю, ты хочешь еще, - и Паприка извернулась и снова потянулась к его члену. Дитер взвыл, отшвырнул ее от себя, перевернув пару стульев, потом прижал к полу, сдирая куртку и футболку. Грудь была совершенно гладкая и очень смуглая, ровная, с кубиками пресса. Парень! И он улыбался. На губах уже не осталось помады, и он облизывал их своим розовым язычком.

- Давай еще, - он стягивал с себя джинсы.

Дитер резко задрал ему ноги, заметив, что все бедра у него залиты вытекающей из задницы спермой, и с хлюпающим звуком вогнал туда. Парень забился под ним, и Дитер заметил, что он кончает, выкручивая темными пальцами себе соски.

- Давай, сильнее!.. – вопил парень. – Еби меня!

Дитер забрал из него член, не обращая внимания на отчаянные попытки того насадиться обратно, притянул Паприку за волосы, вогнал в рот, в самое горло. Парень хрипел и давился – его никогда не трахали в рот вот так, не заботясь о его ощущениях, так сильно и таким здоровым. Когда Дитер начал кончать, он уже не способен был глотать – член так натер ему губы и горло, что их жгло огнем, и сперма полилась по его подбородку, стекая на шею. Дитер безумными глазами наблюдал, как он слизывает белые потеки с губ, и с ужасом почувствовал, что едва опустившийся член снова начинает тяжелеть. Заметив это, Паприка широко раздвинул ноги, растянул пальцами и так открытое отверстие, и втолкнул в него пальцы.

- Ну? – сказал он. – Чего ждешь? Моя дырочка просто изнывает от желания удовлетворить тебя еще раз.

Парень валялся на полу, совершенно голый, весь в сперме, член у него торчал, а ноги были бесстыдно расставлены; себе в отверстие он часто-часто вгонял пальцы. Дитер просто озверел от возбуждения, навалился на него, делая бешеные толчки, каждый раз вынимая полностью и снова сверля с силой его разработанную задницу. От горячей тесноты, поглощающей его, он потерял способность соображать. До этого он кончил три раза, поэтому сейчас мог трахать это уже со всех сторон выдранное им тело до бесконечности.

- Да! – шептал Паприка, хрипло дыша, почти теряя сознание от таранившего его члена, хватая губами пальцы Дитера. Через полчаса он уже не мог шевелиться, только закатывал глаза и тихо стонал, а Дитер все сверлил его мокро хлюпающую дырку, полностью открытую, не способную сжиматься. Потом силой всунул ему в рот – парень слабо сопротивлялся – и, наконец, кончил ему в горло. Он выгибался, глотая все, что выливал в него Дитер, и мелко дрожал. Немного поводив членом по его подрагивающим губам, Дитер повалился рядом на пол.

- Я трахаюсь с мужиками с 12 лет, но такого со мной еще не было, - сообщил Паприка, с трудом сводя колени вместе. – Ты лучше, чем я мог представить даже в самых смелых мечтах.

- А теперь пошел вон отсюда, - прохрипел Дитер.