Глава № 69.

Томас опомнился только после того, как проскочил какой-то перекресток на красный свет, едва не зацепив бампером медленно ползущий пассажирский автобус, и резко затормозил, так как по показаниям спидометра скорость машины приближалась к ста пятидесяти. Впервые в жизни Томас сел за руль в виде явно нетрезвом, благодаря чему проигнорировал все дорожные знаки и нарушил все правила, которые только можно было нарушить. Голова немилосердно болела, мало того, он никак не мог избавиться от слишком яркой картины в виде Клауса с тюбиком крема. С трудом верилось, что он только что занимался любовью с этим человеком. Томас подсознательно ждал, что изменится после этого, станет другим, может, более взрослым или более опытным или еще каким-то, но, в любом случае, такая встряска просто должна была сделать его другим. Но он ничего не чувствовал, кроме жажды и усталости. И мысли не изменились - о Дитере, о музыке, о желании угодить родителям и Норе. И руки, лежащие на руле - сто процентов его руки, смуглые и напряженные. И мир вокруг не перевернулся, как это произошло после того, как он оказался в одной постели с Дитером. И небо не обрушило на его голову гром и молнии, земля не разверзлась под его ногами. Ничего не изменилось.

Томас притормозил у автомата с пепси-колой, взял банку, потом вторую - пить хотелось до ужаса. В небе кружились неспокойные снежинки, остро кололи холодом щеки; редкие в такое время прохожие не обращали на него внимания. Томас присел на теплый капот машины, допивая пепси. Не было ни раскаяния, ни сожаления, только малопонятная ему самому печаль.

Печаль по той, прошлой жизни, где все было просто и понятно, или по той, которая была до нее, еще проще и понятней. То, что было до того, как он угнал родительскую тачку, - радужное сопливое детство, сюсюкающие родственники и друзья по песочнице, - и то, что было после: музыка, которую теперь не только чувствуешь, но и понимаешь, болезненная тяга к самостоятельности, которой не суждено стать настоящей. То, что было до Норы - свобода, граничащая с одиночеством, непричастность, неуверенность, доходящая до придирчивого рассматривания себя в зеркале и выискивания недостатков, - и то, что стало потом: зависимость, привязанность, возможность свалить всю ответственность на чужие плечи, необходимость уступать и проникновенно врать. То, что было до Дитера - воющая зверем пустота в душе и в теле, правильность и простота, свойственная людям добрым и неискушенным; более того, уверенность, что это все - навсегда, и поэтому еще и презрение, отчаяние, страх. И что сейчас, с Дитером - бесконечные истерики, кайф, граничащий со смертью, необратимость, неопределенность, боязнь выдать себя окружающим словом, жестом, вдохом, щиплющая глаза бессонница и секс, секс, секс… То, что было до МТ. Амбиции, надежды и неверие окружающих, разочарование от провала очередного сингла - но все это с Дитером вместе, и оттого погруженное в какой-то туман, радужный, полный предчувствий. И МТ сейчас - высокомерие, добравшееся до последней верхней отметки, снова Дитер, и деньги, деньги в невероятном количестве. МТ, который Дитер вытащил на эту высоту, откуда только одна дорога - вниз.

Это были даже не ступеньки, а, скорее, этапы, барьеры. Просто время, когда был только Дитер, прошло, уступив времени другому, где есть место и кому-то еще.

Вот что изменилось. Раньше вот такой пустой трах с почти незнакомым мужиком казался предательством, кощунственным, безнравственным, ненужным, виноватым. А сейчас Томас ничего не чувствовал; что-то надломилось, давая повод только погрустить по старым добрым временам, и он знал уже - возврата назад нет, как нет возврата в то самое радужное детство. Он почти не сомневался в том, что захочет переспать со следующим удачно подвернувшимся мужиком, и это не вызывало у него ни отвращения, ни удивления.

Пустая банка пепси уже стала примерзать к пальцам. Томас выбросил ее в ближайшую мусорку и поехал домой. Еще не было и двенадцати ночи, можно спокойно сказать Норе, что они записывали клип, с невозмутимым хладнокровием подумал он, ужаснувшись собственному цинизму. Бедный Дитер, а ведь, наверное, ищет его в этом клубе. Сердце горько сжалось.

При всем этом он ни на секунду не засомневался, что любит Дитера. Сейчас - во сто крат сильнее.

К черту Нору. Если он не придет домой ночевать, она и не заметит. Нужно найти Дитера. Как вспомнить дорогу к этому дурацкому ночному клубу? А если Дитер уже уехал? Томас посмотрел на часы и с ужасом обнаружил, что прошло только полтора часа с того момента, как они расстались. Вот это да! Да он сам мог только ласкать Дитера на протяжении этого времени, уже не говоря о самом процессе.

Идиот, чем он думал, когда поверил Клаусу! Алкоголик! Ведь даже при всей своей расторопности Дитер не успел бы за две минуты снять какую-то шлюху!

Мысль забегала по кругу, доводя до отчаяния. Какой же Дитер классный! Как он мог так по-свински поступить с ним! Господи, только б он ничего не узнал! Что же делать?!

Томас загнал машину на стоянку возле клуба и почти бегом бросился к входу, заметив, что "Феррари" Дитера стоит там, где и стояла. Дитер сидел за тем же столиком, и Томас остановился, переводя дыхание. Вернее, Дитер не совсем сидел: он склонился над столиком, уткнувшись в сложенные на его поверхности локти. Рядом стояла бутылка - почти пустая, и новая тарелка с лимонами. Томаса охватил острый приступ нежности и труднопреодолимое желание опуститься на пол, ткнуться лицом в его колени и все рассказать, покаяться и попросить прощения.

Томас осторожно сел на соседний стул и чуть коснулся его взлохмаченных белых волос, едва дыша. Дитер никак не прореагировал, и Томас наклонился к нему и прошептал на ухо:

- Ди…

В зале гремела музыка, что даже говорить было трудно, но Дитер как-то услышал его, встрепенулся, резко выпрямившись на стуле, и при этом чуть не свалился с него. Судя по выражению лица, он наклюкался до такой степени, что странным казалось, как он что-то вообще видит.

- Том… Это ты, или мне кажется? - язык у него заплетался. По опыту Томас знал, что две бутылки водки вызывают у него лишь легкое опьянение, проявляющееся в чрезмерной веселости. О количестве выпитого сейчас было страшно подумать.

- Ди, ты что же, решил упиться до смерти? - Томас печально и ласково улыбнулся, сжимая его руку.

- Ты, как всегда, читаешь мои мысли… Что случилось? - Дитер опасно близко придвинулся к нему. - Видишь, я не могу напиться до бессознательного состояния, чтоб упасть под стол и все забыть… А очень хотелось…

- Я почти доехал до Кобленца, а потом, наверное, протрезвел и вернулся, - никогда в жизни Томасу не было так трудно врать.

Дитер вдруг уткнулся ему в плечо, всхлипывая, вздрагивая всем телом, и Томас обнял его, принялся гладить по голове, целовать его горячий лоб, и ему даже не пришло на ум, что вокруг люди, и это не клуб для геев, где такая картина ни у кого не вызовет удивления.

- Томми, малыш, я так люблю тебя… Делай, что хочешь, трахайся, с кем хочешь, только не бросай меня… Слышишь? Я не могу, просто не могу без тебя…

- Ди, мы всегда будем вместе, я знаю точно, - Томас чувствовал, что от его слез уже вся футболка промокла, и у него у самого ком в горле стал. - Пожалуйста, Дитер, поехали отсюда.

- Да, поедем… - но он все так же цеплялся за его руки и продолжал рыдать.

Томас на минуту оторвался от него, ища глазами выход, и похолодел - рядом со столиком стоял Гвидо, уставившись на них немигающим взглядом. Пребывал он явно в глубоком шоке, так как фотоаппарат без дела висел у него на шее. Ну, конечно, одно дело - подозревать и предполагать, а совсем другое - увидеть собственными глазами.

- Ну, что же ты, - спокойно сказал Томас. - У тебя в руках сенсация, а ты растерялся? Давай, снимай.

- Берни, ты что, действительно его любишь? - пробормотал Гвидо, не двигаясь с места.

- Тебя это не касается.

- Мы же друзья.

- В последнее время у меня появились большие сомнения по этому поводу.

- Так ведь я думал, что это секс только, понимаешь?..

- Уходи, Гвидо.

- Берни, но я хотел лишь…

- Уходи, - в глазах Томаса застыла такая боль, что Гвидо почувствовал себя последним подлецом. - Дитер, пойдем.

- Угу, - промычал Дитер ему в плечо, не двинувшись с места.

Томас попытался поднять его на ноги, но такая масса была ему не по силам.

- Давай, помогу, - Гвидо подошел ближе.

- Не надо, я сам справлюсь, - холодно ответил Томас.

- Ха, Болен ужрался в доску, даже на ногах не стоит, вот прикол! - Гвидо схватил Дитера под руку и что силы потянул вверх. Собственный вес Гвидо наверняка не уступал весу Дитера, но не за счет роста и мышц. - Чем ты его так допек, а?

Совместными усилиями они все-таки подняли Дитера, от чего тот немного пришел в себя, видимо, т. к. злобно прошипел:

- А что здесь делает этот вонючий козел? Писака поганый!

- Сам ты козел! - пробормотал Гвидо совершенно равнодушно.

Гвидо почему-то вспомнилось, как он прятал у Томаса в комнате от родителей сигареты, когда они учились в шестом классе. Случилось так, что эту злосчастную пачку обнаружили родители Томаса, который, кстати, никогда не курил, и устроили ему грандиозный скандал. Что мешало ему свернуть все на Гвидо? Да ничего. Но Томас промолчал, как партизан на допросе, стоически перенес все воспитательные мероприятия и не единым словом не упрекнул Гвидо.

И это только эпизод, а ведь сколько всего было за те пятнадцать лет, что они знали друг друга! Почему же сейчас его переклинило? Ведь Томас не изменился от того, что спит… Спит с Боленом. Гвидо заскрипел зубами. Вот кого он ненавидит всей душой! А Томас будет ему другом независимо от ориентации, т. к. есть вещи гораздо важнее этого.

- Берни, - Гвидо отпустил руку Дитера, боясь, что получит по голове, т. к. тот уже оклемался. - Если Нора позвонит, я скажу ей, что ты был у меня.

- Том, не верь ему, этот тип из породы полицаев и доносчиков, в военное время таких ставят к стенке, - проскрипел Дитер, пытаясь поднять со стола бутылку, но она прыгала перед глазами, и он никак не мог ее ухватить.

- Что ты понимаешь в настоящей дружбе, - презрительно бросил Гвидо.

- Томми, дай ему в морду вместо меня, - попросил Дитер, - а то он у меня в глазах двоится. А вообще - ну его на фиг. Поехали домой, малыш. Не стоит руки марать об этого урода.

- Ты до машины дойдешь сам? - спросил Томас, осторожно отпуская его плечо.

- Конечно, малыш, и не только до машины, я еще и до тебя доберусь… - он вдруг обернулся к Гвидо: - Ну, что там, диктофончик-то не забыл включить?

- Прости меня, Берни, - с трудом проговорил Гвидо. - Я был не прав.