Глава № 61.

Томас на ощупь нашел край стола, за которым сидел, вцепился в него мертвой хваткой, чтоб не упасть - волной накатила тошнота, а от сильного головокружения комната как-то перекосилась, контуры предметов смазались, потеряли четкость. Но многолетняя привычка скрывать свои чувства позволила без особого труда выдержать загоревшийся возбуждением взгляд полицейского так, что на лице ни один мускул не дрогнул.

- Тебе нравятся грубости? - побелевшими губами произнес Томас. Голос у него был нежный, глубокий, великолепно поставленный - полицейский, поначалу решивший, что с этим парнем придется повозиться, может, даже врезать пару раз, чтоб стал сговорчивее, даже обрадовался, что все так легко получилось. Он не любил хнычущих, рыдающих и ноющих мальчиков, не любил грубостей, просто по-хорошему получалось редко.

- Нет, не нравятся, - прохрипел он.

- Чего же ты тогда орешь на меня? Мог бы просто сказать, - Томас в упор смотрел на него, на его губах даже появилось какое-то подобие улыбки. Вообще-то он собирался улыбнуться по-настоящему, но на большее оказался не способен.

- Не будешь сопротивляться? - полицейский подошел почти вплотную к нему - невысокий, но крепко сбитый мужик.

- А ты отпустишь меня?

- Отпущу, обещаю, - прошептал он на ухо Томасу, наклонившись. Треск расстегивающейся молнии заскреб по нервам. - Но только попробуй дернуться - пристегну наручниками к батарее и буду трахать до утра. И еще напарника своего позову. Он больше любит девочек, конечно, но ты ему тоже понравишься.

- Я сделаю все, как ты хочешь, - сказал Томас, заставляя себя встать.

- Поцелуешь меня? Давай, красотка… - мужик сгреб его в охапку и прижал к себе. Томас, конечно, умел целоваться так, что мозги прошибало насквозь, долго, глубоко, до боли, доставая языком до горла. Полицейский взвыл и с разгону швырнул его к стенке, прильнув всем телом, принялся шарить руками по его ягодицам, впиваясь ногтями сквозь ткань джинсов. Томас совершенно ничего не чувствовал, страх куда-то пропал, даже противно не было, только сожаление от того, что с этого места он не может дотянуться до лежащих на столе ножниц.

- Класс, детка, молодец… Возьми его… - пробормотал полицейский, одну руку пытаясь протиснуть ему под джинсы, а вторую сунув себе в уже давно расстегнутую ширинку. Томас опустил руки ему на талию, лихорадочно соображая, какой предмет из тех, до которых реально сейчас дотянуться, можно использовать, и тут почувствовал кончиками пальцев наручники, пристегнутые на его поясе.

Дитер тоже когда-то притащил настоящие наручники, наотрез отказавшись объяснять, где взял их. Они были в студии вдвоем, так как после восьми вечера все сотрудники уже разошлись по домам, поэтому Томас после невнятных намеков Дитера пристегнул его за обе руки к ножке фортепиано и до полного изнеможения двигался на нем сверху, иногда чувствуя, что Дитер кончает в него, захлебываясь стонами, но у него без перерыва вскакивал снова так, что Томас не успевал заметить этого. Здорово было.

Правда, потом выяснилось, что ключи от наручников Дитер забыл дома. Томасу пришлось среди ночи ехать к нему домой, объясняться с Эрикой и выдумывать сказку о забытых Дитером бумагах, копаться в его ящичках, где под горой презервативов и обнаружились ключи. О последнем обстоятельстве, изрядно испортившем ему настроение, он ни слова Дитеру не сказал, но и забыть не мог.

Так что он знал, как обращаться с наручниками, и даже очень хорошо.

Он снова впился в губы полицейскому, что тот обомлел, даже перестал стягивать с него джинсы, и осторожно снял наручники с пояса, одновременно скользя пальцами по его животу.

- У тебя руки холодные! - зашипел мужик. - Убери! Давай, соси, шлюха…

При этом он даже улыбался, видимо, ему нравилось. Томас посмотрел вверх - над головой проходила труба отопительной системы как раз к той батарее, к которой его грозились приковать, но дотянуться до нее было сложно - слишком высоко.

- Я люблю голых мужиков, - Томас заглянул ему в глаза и облизнул пересохшие губы. Сердце колотилось со скоростью локомотива. - Можно, я сниму с тебя рубашку?

- Снимай, парень, только быстрее, у меня уже встал, чувствуешь?

Томас чувствовал, и от этого его снова начало тошнить. Он вытянул рубашку у него из-под брюк, расстегнув на них пуговицу и бедром сбросив их на пол, и потянул рубашку вверх. На рубашке все пуговицы были застегнуты, и полицейскому пришлось поднять руки, чтоб Томас смог снять ее, при этом все его внимание было сосредоточено на том, как Томас ставит засосы на его шее, поэтому он только несколько секунд спустя обнаружил, что опустить одну руку уже не может. В то же мгновение Томас рванулся в сторону, но реакция у полицейского была что надо, и он успел свободной рукой ухватить его за волосы. Томас вскрикнул от боли и вцепился в его руку ногтями со всей силы, до крови.

- Сука! - заорал полицейский. - Сними наручники! Быстро! Убью, зараза!!!

Он пытался одновременно удержать Томаса, который, как обезумевшая от ярости кошка, невыносимо больно сдирал кожу с его предплечья, и дотянуться до кармана брюк, где был ключ от наручников. Но брюки валялись на полу под ногами.

- Отпусти! - прошипел Томас.

- Крис! - во всю заорал мужик. - Крис!!! Быстрее! Сюда!!!

Так, видимо, звали его напарника. Томас среагировал мгновенно, почти неосознанно - схватил со стола массивную стеклянную пепельницу и огрел его по голове. Мужик обмяк, повис на наручнике, и Томас отскочил от него, машинально застегивая куртку и джинсы, до которых тот почти сумел добраться, взял со стола права, которые принадлежали неизвестному любителю приключений на дороге, и, пошатываясь, вышел из комнаты.

Около машины стоял высокий розовощекий амбал в форме и разговаривал через окошко с Эльзой. Как понял Томас, это и был тот самый Крис, которого звал полицейский, и что Крис этот уже точно ничего не слышал.

- Вас уже отпустили? - в голосе полицейского Томасу послышалось нечто большее, чем вежливое удивление.

- Да, - холодно ответил Томас, садясь за руль.

- С правами было все в порядке?

- Конечно, - Томас выглядел спокойным. Но это спокойствие давалось ему такой ценой, что он боялся сойти с ума.

- А почему так долго, если все в порядке?

- Просроченный техосмотр. Пришлось штраф оформлять. Это все?

- Да, можете ехать.

Томас медленно двинул машину с места, застыв в кресле, чувствуя только пробежавшие по щекам слезы.

- Франк… - тихо позвала Эльза. - Франк, что случилось?.. Он и, правда, так отпустил тебя?

Томас вздрогнул, не сразу поняв, что обращаются к нему.

- Да, отпустил.

- Я не верю тебе. Ты плачешь.

- Тебе показалось. Все нормально, - Томаса просто трясло от перенапряжения.

- Слушай, я понимаю… Я все понимаю, - Эльза осторожно погладила его по растрепанным волосам. - Ну, не плачь, это ведь не смертельно. Противно, конечно, но пережить можно. Со мной тоже бывало… Ну, не плачь, слышишь, а то и я сейчас разрыдаюсь!

Их окатило светом фар встречной машины, и девушка заметила, что на его смуглых напряженных пальцах размазана кровь. Она сразу замолчала и приникла к его плечу, испуганно прижав руки к губам.

- Ты… убил его?

- Нет.

- Точно?

- Можешь вернуться и проверить.

- Слушай, без шуток. Я должна знать. Если ты его убил, то я буду проходить как соучастник.

Томасу захотелось закрыть уши, он не мог больше выносить все это, ни минуты! Когда все это закончится?!! Как хочется домой, к Дитеру, забыть все это, весь этот ужас.

- Эльза, - как можно более спокойно сказал он. - Я никого не убивал. Он полез ко мне, мы подрались, я пристегнул его наручниками к батарее и смылся. Когда я уходил, он был живее всех живых и орал на всю глотку, только с улицы не слышно было. Я обещаю тебе, что это чистая правда.

- Я не верю.

- Как хочешь.

- Ну, не обижайся на меня, Френки, я просто испугалась очень, - она снова вцепилась в его рукав. Томасу остро хотелось оттолкнуть ее - сейчас любое прикосновение было просто ненавистным, но он сдержался. Он посмотрел на себя в зеркало заднего вида и пришел в ужас - он был бледный, как смерть, совершенно мокрые волосы прилипли к голове, губы посинели от холода. Нет, его уже точно никто не узнает.

До Ганновера они добрались минут через пятнадцать, и к этому времени снег повалил такой, что машина ползла как черепаха. Томас снял в первом попавшемся автомате по кредитке двести марок, вручил девушке и вытолкал ее из машины, несмотря на ее отчаянные попытки затащить его к себе в гости или последовать за ним на край света. Потом он хотел позвонить Норе и предупредить, что задерживается, но решил не делать этого - она наверняка давно спала. Может, утром и не заметит, что он вернулся домой не вчера вечером.

Он оставил машину в каком-то совершенно темном переулке, и уже успел уйти достаточно далеко, когда вспомнил, что во всех фильмах принято в таких случаях стирать отпечатки пальцев, да и девушка об этом говорила. Возвращаться не хотелось, но это показалось Томасу важным, и он вернулся. Все это не заняло много времени, и вскоре Томас снова оказался на освещенном фонарями тротуаре, где было вполне оживленное движение, не смотря на мгновенно заметающий все следы снег.

В справочной службе ему сказали, что еще можно успеть на проходящий поезд Гамбург-Франкфурт, который останавливается в Кобленце в полседьмого утра. Томас хотел поехать в SV, но таких почему-то не оказалось, поэтому пришлось взять обычный люкс. Там было еще одно место, но Томас, после того, как ему принесли горячий чай, запер купе на защелку, про себя решив, что не впустит сюда никого, даже если начнут вышибать дверь.

Он никак не мог унять дрожь в руках. Поезд мерно постукивал колесами, почти усыпляюще, но Томас даже не собирался ложиться спать - это было совершенно бесполезным занятием, он бы все равно ворочался до утра, изматывая себя бесконечным прокручиванием в памяти всех сегодняшних событий, копаясь в мельчайших деталях, додумывая даже то, чего не было, и боясь утонуть в презрении к самому себе. Не лучше ли сидеть у окна, наблюдать за скользящими по снежным сугробам отблескам света поезда и не думать вообще ни о чем…