Глава № 47.

Почему Нора это сделала? Какой был для нее смысл в той глупой выходке? Неужели Гвидо? Не может быть!.. Не может! Друзья не поступают так.

Томас устало залез обратно под одеяло, негнущимися пальцами натянул его на голову и закрыл глаза. Где-то есть окружающий мир, где-то есть обиженный и злой Дитер; где-то есть Нора, чей смех слышится с первого этажа; где-то есть Гвидо, вынашивающий в голове какие-то свои планы; есть хороший человек Луи, мечтающий обзавестись семьей и детьми; есть родители, искренне радующиеся его успехам, но все равно больше любящие его младшую сестру; есть Ютта, за свою жизнь не заработавшая и на автобусный талончик, а в данный момент, наверняка, потешающаяся вместе с Норой над ним; есть Эрика с печальными глазами, милая и добрая, но совершенно несчастная с Дитером. Еще есть музыка, фанаты, самолеты, запеченные устрицы, Америка и море. Но все это существует где-то очень далеко, не по-настоящему, это не реальность, а какой-то сон, видение, обман. Потому что здесь, в маленьком теплом пузырьке воздуха под одеялом, ему плохо. Плохо, зябко, обидно, больно. Он не хотел ничего знать, не хотел принимать те условия, которые ему диктовали обстоятельства, он ненавидел однотонность и одинаковость, необходимость объяснять что-то кому-то. Хорошо бы все вокруг было простым и понятным, естественным, многокомпонентным, но не сложным. Дитер, ну пойми меня, пожалуйста, хоть раз в жизни!

Позже, так и не добившись от него никакой реакции, Нора с "Ютточкой" отправились в ресторан, при этом Нора загадочно улыбнулась и снисходительно сказала: "Отдыхай, дорогой, ты же так устал…" Томас еще больше свернулся в клубочек и промолчал, боясь, что она найдет повод прицепиться к нему.

Томас не спал. Он пребывал в какой-то прострации, в которой не было ничего, даже мыслей. Его обволакивала непрозрачная молочно-белая дымка, не позволяя пробиться сквозь заслонку ни единому лучику света. Только что-то больно пульсировало на самом дне сознания. Томас попытался сосредоточиться, обрести потерянное восприятие и понял, что о стены его внутреннего холода и страха бьется одна фраза: "Дитер, позвони мне. Позвони мне, Дитер. Мне. Позвони! Позвони!!! Дитер!!!…" Мечется на опустевшем поле его желаний, превращаясь в нечленораздельный вой, разбиваясь об острые и бессмысленные осколки, впиваясь под кожу. Томас застонал, обхватив голову руками и чувствуя, что его тело неестественно нервно выгибается, что бедра напряжены до судороги, а ягодицы расслаблены, как если бы Дитер двигался между ними. На секунду Томасу даже показалось, что он чувствует его огромный и горячий, с трудом проталкивающийся в него, и закричал, когда понял, что это иллюзия. Его дыхание так участилось, что в глазах стало темнеть от недостатка кислорода. Тело было тяжелым и пустым, его колотило от холода и от жары одновременно. Томас сполз с постели, собираясь добраться до ванной, но рухнул на колени, трясущимися руками цепляясь за стену. Казалось, прошла вечность, пока он добрался до умывальника и смог сунуть затылок под струю ледяной воды. Ее ручейки шустро пробежали по его пылающему обнаженному телу, по шее, по спине, по соскам, по животу, по ягодицам и бедрам, и он хрипло застонал от этой сомнительной ласки. Убрав назад прилипшие к щекам мокрые волосы, он обвел ванную полусумасшедшим взглядом, кусая пересохшие губы. Гель для душа в фигурном ребристом флакончике и приличных размеров шариком вместо крышки. Томас понимал, что флакончик великоват даже после Дитера, но это показалось весьма привлекательным. Томас схватил его, закрутил шарик покрепче и попытался впихнуть флакончик в себя, поставив одну ногу на край ванной. Но флакончик оказался совсем сухим и действительно слишком здоровым, и Томас никак не мог всунуть его, жмурясь от боли. В этот момент он представил, что сейчас сюда войдет Нора и застанет его за этим увлекательным занятием, и тихо засмеялся, прижавшись щекой к холодной стене. Ему сейчас было плевать на Нору вместе с Юттой, Гвидо и всеми остальными.

Внезапно опомнившись, что так он никогда этот флакончик в себя не сможет загнать, Томас пошарил на полке и достал какой-то крем, явно принадлежащий Норе. Этот факт тоже позабавил его, но не так сильно, как возможность ее появления. Намазав крема на флакончик, Томас со всей силы забил его в себя, тихо ахнув от неожиданности - ребристость, шарик сверху и серьезный диаметр вызывали очень странные ощущения. У Дитера, конечно же, не такой большой и совсем не ребристый, он гладкий, влажный и горячий, и такой же твердый, и даже упругий, что его можно чуть сжать, а если коснуться его языком, то можно почувствовать его вкус и самые мелкие детали, которые не различишь, гладя его пальцами. Томас двинул в себе флакончик и облизал губы, затем сунул в рот большой и указательный палец и потом сжал ими сосок. Конечно, Дитер делает это лучше, а потом еще и начинает щекотать языком и сильно сосать, что немеет поясница, и даже, наверное, можно кончить. Томас обнаружил, что пальцы, сильно трущие сосок, стали сухими, и снова облизал их. Флакончик он двигал с трудом, едва дыша, казалось, что от такой кувалды из глаз искры сыплются. Томас вдруг осознал, что стоит посреди ванной, упираясь лбом в стенку душа, выгнув спину и выставив вверх задницу, в которую неритмично погружает этот импровизированный вибратор, а там, в нескольких шагах, его постель, и до нее еще можно успеть добраться. Томас попытался разогнуться, но вместе с этим флакончик внутри него тоже двинулся, и Томас вскрикнул от острой волны кайфа. Шумно дыша, он попытался полностью вытащить его, но, дойдя до шарика, понял, что это выше его сил - терпеть боль, когда этот шарик, будучи несколько шире самого флакончика, придется с трудом вытаскивать, потом ждать несколько мучительных секунд, когда там ничего не будет, а потом снова засовывать. Томас загнал его обратно, полностью, и медленно сделал шаг в сторону спальни. Флакончик внутри него тоже отозвался движением, задевая всеми своими гранями те невероятно чувствительные участки, от стимуляции которых Томас мог запросто кончить.

Добравшись, наконец, до постели, Томас медленно опустился на нее, нашел сзади торчащий флакончик и загнал еще глубже.

- Дитер! - заорал он. - Сволочь! Что ты сделал со мной?!!

Дитер… А ведь сейчас это мог быть он, горячий, властный, сильный… Томас застонал, спрятав лицо в подушке, стараясь раздвинуть ноги как можно шире, но руки быстро уставали, и флакончик, став совершенно теплым в его теле, стал часто останавливаться.

Какой же глупый он был. Все тешил себя мыслями, что он просто влюбился в Дитера, потому что тот такой классный, красивый, веселый, умный и талантливый. А все обстоит гораздо хуже.

- Я - гомосексуалист, - прошептал Томас в сгущающиеся сумерки, пробуя это слово на вкус, и вкус этот ему не понравился, очень сильно не понравился. - Мне нравится, когда меня трахают в задницу, и мне все равно, кто это делает, я не могу жить без этого…

Он облизал губы снова и сел на колени, все еще широко разведенные, зажал пятками край флакончика и соскользнул с него, подавшись вверх. Он уже не казался таким огромным, когда Томас медленно сел на него снова, раздвинув руками ягодицы. Хотелось кричать, потому что флакончик уж точно ничего не чувствовал, а Томас хотел, чтобы это был Дитер, чтобы он целовал его, царапал, сосал, кончал в него, хотел знать, что доставляет удовольствие, хотел видеть, как Дитера трясет от желания, дико, непристойно, омерзительно трахаться с ним, совокупляться. Томас и кричал, от боли, напряжения, от непреодолимого желания быть с Дитером, и еще от того, что кончает на свои смуглые ладони.

Он пришел в себя от холода. Форточка до сих пор была открыта, из нее ветром в комнату заносило снег, а Томас лежал на своей постели совершенно голый, его влажная кожа уже успела остыть, а мокрые пряди остро кололись холодом. Томас попытался достать одеяло и вдруг почувствовал в себе флакончик. Сколько он так лежал, он не помнил, но в комнате уже совершенно стемнело. В доме было совсем тихо, судя по всему, Нора еще не вернулась. Томас попытался вытащить флакончик и чуть не заплакал от боли. Теперь, глядя на него трезвым взглядом, Томас пришел в ужас, не в состоянии поверить, что смог вообще засунуть в себя эту штуку.

Томас бросил флакончик в корзину, даже поленившись встать с постели, натянул на себя одеяло и положил локоть под щеку.

Дитер.

Его здесь не было.

Томас снова часто задышал и уткнулся в подушку. Дитер… Ди… Нет, не все равно, кто. Только он, больше никто не нужен. Томас приподнялся, стараясь не замечать боли в пояснице, и прижал к щеке трубку.

Через несколько гудков Дитер все-таки снял трубку и недовольно пробурчал:

- Слушаю.

- Ди… - прошептал Томас.

- Что ты хотел? Говори быстрее, я очень занят, - резко ответил Дитер неприятным начальственным голосом.

- Я хотел тебя.

- Я занят.

- Ты обиделся, Ди? Зря. Я очень скучаю по тебе.

- Мне-то что?

- А я очень хочу тебя, Ди.

- А я - нет. У тебя, кажется, есть любимая жена.

- Приедь за мной, Ди. Слышишь?

- Что за наглость? Ты решил, что если я пару раз оттрахал тебя, то ты имеешь право распоряжаться мною? Очень зря. Может, мне трахнуть некого было. В следующий раз подумаешь, прежде чем подставлять кому-то свою задницу.

- А ты уже нашел, кого трахнуть сегодня?

- Да.

- Ты говоришь это всем своим любовницам?

- Абсолютно всем.

- Неудивительно, что они тебя бросают. Так когда ты будешь здесь?

- Ты меня не понял? Если тебе не терпится засунуть что-то в свою задницу, посмотри по сторонам. Может, под руку попадется свечка или морковка.

- Обойдусь как-то без твоих советов, Ди.

- Отлично. Что-то еще? - категорично спросил Дитер.

- Да. Я хочу, чтобы ты отсосал у меня.

- А что, Нора не этого сделать не может?

- Я думаю, ты тоже хочешь этого.

- Пусть тебя мои желания не волнуют.

- А меня они и не волнуют.

- Тогда не трогай меня, - голос Дитера едва различимо изменился.

- У тебя стоит, Ди, - сказал Томас.

- Это с чего? С того, что ли, что ты сказал слово "отсосать"? Твое самомнение не перестает удивлять меня.

- Ди, я хочу тебя… - голос Томаса стал нежным и глубоким, а надменные нотки исчезли, сменившись терпеливым и многообещающим спокойствием.

- Нет, чтоб сказать, что ты меня любишь, - лед в голосе Дитера существенно подтаял.

- Это я скажу тебе после того как.

- А до - нельзя?

- Нельзя.

- Почему?

- Потому, что ты только что наговорил мне гадостей и должен убедить меня, что стоишь этих моих слов.

- А… где… ну… Нора? - с заминками произнес Дитер, причем обусловлены они были, скорее всего, выпадением из речи ненормативной лексики.

- Какая разница?

- Как это - какая? Я приеду к тебе, она встанет у двери, как амбразура, на этом все и закончится.

- Да? Ну, ладно, Ди. Тогда встретимся на свадьбе у Луи, - безразлично сказал Томас.

- Нет, Том, подожди, - встревожился Дитер. - Я что-нибудь придумаю.

- Да ты не напрягайся. Тем более что у тебя уже есть компания на сегодняшний вечер. Зачем менять планы?

- Нет у меня никакой компании, - раздраженно выпалил Дитер. - Малыш, это же бывает раз в жизни, что ты сам позвонил и сказал, что хочешь меня. Ты же знаешь, что твои желания - для меня закон.

- Что-то по началу я не заметил особого энтузиазма в твоем тоне.

- Я злился на тебя.

- А сейчас - не злишься?

- И сейчас злюсь.

- Ты посмотри на него: целый день валяется в кровати и треплется по телефону, - прозвучал голос Норы одновременно с шорохом открывающейся двери. Судя по виду, настроение у Норы было распрекрасным. - Берни, мы с Юттой идем в ночной клуб. Тебя ждать?

- Нора, ты же знаешь, что мне нельзя показываться в таких местах. От одежды одни лохмотья останутся после общения с поклонниками, - ответил Томас.

- Ну, ладно, оставайся, - не особенно расстроилась Нора. - Мы будем утром.

- Хорошо, Нора.

Нора театрально чмокнула его в щечку, со смешком взъерошила ему волосы и вышла, стуча устрашающего вида каблуками.

- Ты слышал? - спросил Томас у Дитера.

- Да, - пробурчал Дитер, - слышимость у нас на линии отличная… Так я еду?

- Я еще подумаю.

- Пока ты будешь думать, я успею добраться.

- Ди, а если она вернется раньше?

- Малыш, вижу, не так уж ты хочешь, как пытался это показать.

- Откуда такой мрачный вывод, Ди?

- Ты логически рассуждаешь, что обычно не присуще тебе в возбужденном состоянии.

- Кто сказал тебе, что я был в возбужденном состоянии?

- Ну, да, конечно, как я не сообразил сразу? Зашла Нора, и у тебя сразу пропали все желания. А когда ты только позвонил, у тебя был такой голос, вроде ты собираешься трахнуть меня прямо по телефону.

- Трахнуть тебя? Интересная мысль.

- Я имел в виду не то, что ты подумал, - поспешно объяснил Дитер.

- Ты в этом уверен? - улыбнулся Томас.

- Хватит прикалываться. Буду через пару часов, и не пытайся возражать, ясно? - многообещающим голосом прохрипел Дитер. - Чтоб ты к этому времени успел подремать в ванной и намазаться кетчупом, желательно с перцем.

- Ты что, с ума сошел?!

- Ну, ты же знаешь, что я люблю кетчуп. А перец раздражает кожу и делает ее более чувствительной.

- Знаешь, что, лучше намазывай кетчуп с перцем себе на одно место, будет очень чувствительно.

- Ты такой добрый…

- Спасибо, Ди, - невозмутимо ответил Томас.

- Не за что, Томми, - шутливая вежливость Дитера просто умиляла.

- Ди… Только не едь очень быстро. На дороге гололед. Осторожно, хорошо?

- Ничего со мной не случится, не волнуйся, - беспечно заверил его Дитер.

Томас вылез из-под одеяла и потянулся, сладко зевнув. Оказывается, с Дитером можно помириться без истерик.

На кухне были разбросаны пустые коробки из-под пиццы и еды из японского ресторанчика, раковина забита грязной посудой, а пепельница почти полностью оказалась погребенной под горой окурков. Томас вздохнул, окинув все это мрачным взглядом, вспомнив, что Нора дала домработнице неделю отпуска. В холодильнике одиноко валялись несколько банок икры и мидий, а в шкафчиках - только кофе. Как раз тут Томас понял, что с самого утра так ничего и не ел. Хотелось сладкого, до истерики. Торт? Или конфеты? Он позвонил в службу доставки, захлопнул кухню и отправился в ванную. С полгода назад Нора установила здоровую круглую ванну джакузи черного цвета, больше похожую на бассейн, и лежать в ней было одно удовольствие. Спина болеть перестала, а щекочущие пузырьки даже заставили его улыбнуться.

Когда принесли торт, Томас уже успел натянуть халат и включить фен. Паренек в фирменной куртке поставил коробку с тортом на столик в холле и, по всей видимости, собирался сказать, сколько нужно заплатить, но при этом он посмотрел на Томаса и застыл с открытым ртом.

- Д-д-десять двадцать… - наконец, он смог произнести с большим трудом, вылупившись на Томаса, вроде перед ним был сам Господь Бог собственной персоной. - Ты - Томас Андерс?

- Что? - переспросил Томас, все внимание которого было обращено на торт.

- Ты - Томас Андерс? - переспросил парень, осмелев.

- Ну?

- А можно автограф?

- Давай ручку.

Это было приятно - осознавать, что тебя знает в лицо вся страна, и что люди считают тебя неким бестелесным духом, обитающим в телевизоре и на виниле, чуждым реальности и не нуждающимся в каких-то там презренных тортах.

- А ты любишь торты? - спросил парень.

- Нет, это для Норы, - соврал Томас.

- Для Норы? - благоговейный ужас отразился на его лице.

Закрыв за ним дверь, Томас снял крышку с торта и потащил его в свою комнату, собираясь успеть к приезду Дитера умять, как минимум, половину.

Визг тормозов под окнами оповестил о прибытии Дитера, и в этот момент Томас лениво слизывал с губ остатки крема. Он выглянул в окно: Дитер приехал не на "Феррари", а на синем "Мерседесе" и в данный момент отгонял его ближе к соседнему дому, дабы машина не вызвала ни у кого ненужных ассоциаций. В свете фонарей Томасу было хорошо видно, как ветер треплет светлые волосы Дитера. Было почти 12 ночи.

- Что-то я не вижу на тебе кетчупа, - с порога заявил Дитер.

- Обойдешься, - Томас обнял его и прижался к его холодной щеке, запустив свои теплые руки ему под куртку. Дитер стал жадно целовать его, поспешно стягивая с себя одежду, и Томасу показалось, что Дитер собирается трахнуть его тут же в холле, на столике для телефона и зонтиков.

- Пошли в комнату, Ди… - прошептал Томас, чувствуя пальцы Дитера, впившиеся в его ягодицы.

- Пошли, малыш, - Дитер подхватил его на руки, легко, как пушинку, не переставая целовать.

Когда они оказались на постели, одежда Дитера в беспорядке была раскидана по всей комнате, а сам Дитер, оставив свою бешеную жажду впиться в него тут же, сразу, безотлагательно, начал медленно, необычайно нежно, обстоятельно, часто дыша от возбуждения, облизывать его смуглое тело. Томас откинулся на подушку, уже ни о чем не думая и закатывая глаза от удовольствия. Сказать, сколько это длилось, было невозможно, т.к. у Томаса в голове совершенно помутилось, а Дитер мог делать это часами, не замечая времени, а если входил во вкус, то мог даже забыть, что собирался заниматься взрослыми вещами, применяя для этого не только губы и язык. Чувствуя, как Дитер горячо проводит языком где-то у него под коленкой, Томас понял, что какой-то непонятный элемент обстановки вызывает у него дискомфорт. И он не сразу разобрал, что это - звук. Звук хлопающих дверей машины и голоса, громкие и раздраженные. В тот же момент Томас резко сел на постели, чувствуя медленно стынущую влагу на себе от губ Дитера, и схватил его за руку, сжав до боли.

- Что, малыш? - заплетаясь, спросил Дитер.

- Нора вернулась, - Томаса бросило в холодный пот.

- Ты уверен? - недоверчиво нахмурился Дитер, и тут услышал сам. - Черт! Сука! Убью гадину!

- Тихо, Дитер. Собирай вещи.

- И что? У тебя здесь третий этаж. Я себе шею сверну.

- В шкафу посидишь.

- А, может, под кроватью? - ехидно осведомился Дитер. - Закрой дверь на ключ и не впускай ее.

- Не могу. Она все равно будет ломиться, если захочет. Ди, пожалуйста…

- Том, ты что? - Дитер наклонился к нему и нежно поцеловал. - Да не переживай. Ну, посижу в шкафу, ладно. Она ж не вечно тут сидеть будет.

- Какой ужас, Ди… - прошептал Томас. - Я же говорил, что она может вернуться раньше… Не нужно было нам…