Глава № 37.

Они сидели на кухне до глубокой ночи. Томас давно не видел Гвидо, и его присутствие рядом дало какое-то внутреннее расслабление, комфорт. Можно говорить все, что придет в голову, глупо шутить и вспоминать старые, малозначительные события, обсуждать общих знакомых. Гвидо все поймет. На то и есть друзья. Нет, не всё. Теперь не всё. О Дитере лучше вообще разговор не заводить - Гвидо знает Томаса слишком давно и слишком хорошо, чтобы ничего не заподозрить. И не сравнить его проницательность с безразличием Норы и простодушием Луи. Он сразу догадается. Странно, что до сих пор не догадался. Хотя он мог просто промолчать. Ведь был когда-то случай. В школе еще. Они сидели после уроков в кафе, разговаривали и делились впечатлениями: Томас - от выступления на очередном конкурсе молодых исполнителей, Гвидо - от участия в выставке. Томас похвастался небольшой изящной статуэткой, вручаемой за первое место, Гвидо - грамотой за вторую премию. За соседним столиком обосновался молодой человек, нажимавший на жареную картошку и бифштексы. Томас не смог удержаться от взгляда на его мощные плечи, длинные ноги, небрежно растянутые под столиком, на светлые прямые волосы; посмотрел совершенно неосознанно, даже не успев задуматься об этом. Парень простовато пялился на дефилирующих мимо красоток, и, понятное дело, не заметил парочки неопределенных взглядов, брошенных на него. Зато их заметил Гвидо, обернулся посмотреть, в кого стреляет прекрасными глазками его наивный и добрый приятель, а, когда снова повернулся к Томасу, его глаза были прищурены, как от боли.

- Не смей этого делать, - сказал он.

- Чего, Гвидо? - искренне удивился Томас, даже не подозревая, о чем речь.

- Смотреть на мужиков.

- Я не смотрю, с чего ты взял?

- Смотришь, - злость в его голосе нарастала, - ты всегда пялишься на здоровых мужиков. И не надо съезжать с темы. Ты думал, я не замечаю? Да я просто не хотел заводиться по пустякам. А теперь понимаю - это не пустяки.

- Понятия не имею, о чем ты говоришь, - Томас был если не возмущен, то обижен этой явной несправедливостью.

- Берни, это, конечно, твое личное дело, но голубой моим другом не будет.

- Гвидо, что за глупости? - воскликнул Томас, холодея внутри. - С чего ты взял эту ерунду? Ты же знаешь, у меня есть девушка.

В общем, Гвидо больше к теме не возвращался, зато Томас впервые задумался о том, что с ним действительно что-то не так. Поэтому не сразу он проанализировал последние слова Гвидо, человека, которого он уважал, которому доверял, которому когда-то готов был всю душу выложить. Он бы принял любой поступок Гвидо, понял бы и оправдал. А вот Гвидо, оказывается, может отвернуться от него только потому, что он как-то не так на мужиков смотрит. Тогда он много думал об этом, но ничего определенного так и не сложил, а позже разговор забылся, неприятный осадок от него смазался и потускнел. А сейчас, сидя на кухне и глядя на беззаботно болтающего Гвидо и на редкость улыбчивую Нору, он понял, что шансов на то, что Гвидо не догадался, нет совсем, и этот факт наполнил его полнейшим безразличием. Мнение Гвидо давно перестало быть для него авторитетным, а дружба, в которую он когда-то верил, преобразилась в поверхностное приятельство, и, что хуже всего, Томас начал подозревать, что так было всегда, только он не замечал этого из-за своей наивности.

Острая тоска по Дитеру змеей свернулась где-то в груди. Томас понял, что уже давно не участвует в разговоре, и, сославшись на усталость после выступлений и переездов, отправился спать. Как там Дитер? Чем занимается? Спит, наверное. Или в студии сидит. Что он там говорил? Раздеться и стать на колени. Он что, действительно собирался выполнить этот мстительный каприз Дитера? А ведь действительно собирался. Да сейчас, покажись Дитер и потребуй, он бы сделал все, не задумываясь. Возбуждение поднималось горячими плавными волнами, и Томас, зажмурившись, видел перед собой его светлые мягкие волосы и такие ласковые губы, ямочки на его щеках и бегающих в глазах чертиков. Когда Нора устроилась рядом с ним, потянув на себя большую часть одеяла, Томас уткнулся лбом ей в спину, а мысли стали вязкими и малоосмысленными. Нора оказалась совсем тоненькой и прохладной, и так приятно пахла жасмином, шелк на ее талии скользко струился по ладоням.

- Мне кажется, или ты действительно пристаешь ко мне? - довольно спросила Нора.

- Тебе кажется, - прошептал Томас. Он закрыл глаза, уже не пугаясь того, что думает о Дитере, а не о ней. С Норой он никогда не расслаблялся, ни на секунду не переставая контролировать свои действия, но сейчас хотелось выть от дикой тяги к Дитеру, и он совсем потерял связь с реальностью. Своей нежностью он поверг в шок Нору, твердо убежденную, что ее муж просто никакой, всегда, везде и во всем. Впрочем, Томас не заметил ее удивления, крепко прижавшись к ее спине, темнота вспыхивала размытыми красными комками жара, а внутри расползалась вопящая невыносимая пустота, от которой все мышцы налились болезненным напряжением. Когда Нора с воплем отбросила его от себя, он почти сразу пришел в себя, до боли закусив губы.

- Ты что, с ума сошел? - заорала Нора.

- Извини, - пробормотал Томас. Но стыдно ему почему-то не было. Только пустота внутри корчилась и извивалась.

- Ты что собирался сделать? - продолжала возмущаться Нора. - Ты прекрасно знаешь, что я терпеть этого не могу! Что за мерзость?

- Я думал, тебе будет интересно, - ответил Томас.

- Интересно?! Как тебе только в голову это пришло? Убирайся отсюда! Уходи! Спать больше со мной в одной комнате я тебе не позволю! - на какие-то доли секунды ею овладела истерика, но она почти сразу справилась с ней и указала Томасу на дверь.

Томас молча натянул джинсы и свитер и вышел, тихо притворив за собой дверь. В доме было тихо и темно, только из кухни пролегла тонкая полоска света. Гвидо сидел на стуле, вытянув ноги, с книгой на коленях и сигаретой в зубах. Когда Томас зашел, он бросил на него быстрый взгляд, сморщив лоб.

- Что-то ты быстро вернулся, - заметил он.

Томас не ответил и сел на стул рядом с ним, мрачно глядя прямо перед собой. Гвидо отложил книгу и сказал, не сводя с Томаса глаз:

- Сделать чай?

- Кофе, - решительно возразил Томас.

- От кофе спать не будешь.

- Я и не собираюсь спать.

Раньше, лет пять назад, он бы тут же все и выложил Гвидо, поплакался и пожаловался бы, но в тот момент, когда он прикоснулся к Дитеру, между ним и остальным миром пролегла трещина, не пускающая близко ни одно живое существо.

- Берни, - начал Гвидо, принюхиваясь к кофейному порошку в баночке, - что с тобой происходит?

- Ничего. Просто очень устаю в последнее время. И сплю плохо.

- Ты уверен?

- Абсолютно. А что? - расспросы Гвидо Томасу не особенно понравились. Это явный признак того, что из этого разговора ничего хорошего не получится.

- Не понравился мне твой шеф, - с плохо скрываемым подозрением объявил Гвидо.

- Мне он тоже не слишком нравится, но начальство не выбирают, - Томас старался продемонстрировать безразличие, но получилось вряд ли.

- А мне показалось совсем другое.

- И что тебе показалось? - Томас допустил долю раздражения в голосе, от чего ему стало еще хуже.

- Ну, не знаю... - с явным подтекстом протянул Гвидо.

- Ты говори, не бойся. Мы же друзья, - Томас посмотрел ему в глаза, и Гвидо не выдержал и секунды под его пристальным мрачным взглядом.

- Ты уверен, что все делаешь так, как тебе этого хотелось бы? Ты уверен, что не будешь потом грызть ногти от раскаяния и сожаления?

- Уверен.

- Ты нашел нужные оправдания?

- Нет. Я нашел все, что мне нужно было, и оправдания в этот список никогда не попадали.

- Ты говоришь о том, о чем я думаю?

- Я не умею читать мысли, Гвидо. А твоих намеков я не понимаю, - уверенно произнес Томас, прекрасно понимая, что Гвидо не скажет прямо о своих домыслах.

- И кому это ты собрался звонить в час ночи? - спросил Гвидо, наблюдая, как Томас по памяти набирает номер.

- Подожди, Гвидо, мне еще пару вопросов решить надо.

Ответили не сразу, но достаточно быстро для часа ночи - как он и ожидал, Дитер снова остался ночевать в студии, благо, диван там был замечательный, большой и удобный, из мягкой кожи.

- Привет. Ты чем занят? - спросил Томас, отвернувшись от Гвидо и не замечая выражения его лица.

- Напиваюсь, - мрачно ответил Дитер, впрочем, голос его на глазах становился все веселее. - А ты до сих пор не спишь?

- Угу.

- Том, прости меня. Я, как всегда...

- Я приеду. Сейчас, - перебил Томас.

- Ты серьезно? - судя по грохоту, донесшемуся из трубки, Дитер вскочил и вместе с телефоном запрыгал по комнате. - Да! Том! Я люблю тебя! - заорал он.

Томас про себя улыбнулся, почти физически ощущая идущее от него тепло.

- Может, тебя встретить?

- Нет, не нужно. Пока.

- Целую, малыш. Давай быстрее.

- Ты всерьез собрался ехать? - спросил Гвидо.

- Да. Я с Норой поссорился. Не горю желанием выслушивать с утра ее комментарии. А ты приезжай завтра в студию.

- ОК.

- Не обижаешься, что я тебя оставляю?

- Да ладно, Берни, чего не бывает в этой жизни. Все нормально.

Через пять минут Томас уже вывел машину из гаража, не оглядываясь на свет из окон кухни. Он понимал, что поступает не совсем хорошо, оставив гостя без внимания, но желание увидеть Дитера в данный момент могло толкнуть его и на более нехороший поступок.

Гвидо, проводив глазами свет фар его машины, закурил еще одну сигарету и подвинул к себе телефон, напряженно глядя на него. Гвидо никогда не страдал наличием романтических заблуждений, реально зная, что представляет собой его дружба с Томасом. И в этой дружбе он считал себя лидером, заводилой, движущей силой, ответственной стороной. Кроме того, он почти всегда был уверен в своей нерушимой правоте, и поступал так, как ему представлялось правильным. В общем, намерения его всегда были исключительно благими, направленными на улучшение этого несовершенного мира. И он всерьез считал, что просто обязан заботиться о своем друге, который является личностью слабой, бесхарактерной, не способной в полной мере отвечать за свои поступки, а в данный момент попавшую под дурное влияние. План, сложившийся в его голове, показался безупречным в достижении поставленной цели - наставить друга на путь истинный и избавить от той дури, которой забита его голова. Исключительно это побудило его решительно сунуть сигарету в пепельницу и снять трубку. Конечно, номер Дитера был ему неизвестен, но в телефонном аппарате Томаса была такая замечательная кнопочка, как "Redial", т.е. повтор последнего набиравшегося номера. Трубку на том конце провода сняли сразу, весело прохрипев:

- Ты что-то забыл, малыш?

- Кх... - театрально закашлялся Гвидо, с трудом борясь с неприязнью к этому человеку.

- Кто это? - резко спросил Дитер.

- Вы меня не знаете, - невнятно пробубнил Гвидо, надеясь, что Дитер не узнает его голоса, видев всего раз в жизни.

- Это меня очень радует, - угрожающе низким голосом отреагировал Дитер. - Что дальше?

- Том поехал сейчас к вам, - неуверенным и извиняющимся тоном продолжил Гвидо. Он, все-таки, был неплохим журналистом и умел хорошо притворяться.

- Очень интересно, - протянул Дитер. - Я внимательно слушаю, продолжай.

- Вы, конечно, понимаете, что это не совсем приятно - то, что он постоянно где-то с вами разъезжает, - Гвидо высморкался, делая вид, что пустил слезу, и дрожащим, но решительным голосом продолжил: - Я требую, что бы вы оставили его в покое. Если этого не произойдет в ближайшее время, я поставлю в известность его жену.

- А откуда у тебя мой номер? - пугающе спокойно спросил Дитер.

- Неважно.

- А теперь послушай меня, козел. Если я вычислю тебя, то оторву твою тупую башку, ты меня понял? - заорал Дитер. - Только попробуй сунуться еще раз не в свое дело, и я тебе все ноги переломаю, кретин!

- Успокойся и не ори. Если ты хоть намекнешь Тому о моем звонке - а я об этом сразу узнаю, не беспокойся, - то я тоже сообщу о ваших с ним отношениях его жене. Так что просто оставь его в покое. У тебя нет другого выхода.

- Тебе что, деньги нужны? - презрительно бросил Дитер.

- Нет, мне нужно, что бы ты его не трогал. Он не любит тебя, а только подчиняется, не в силах сопротивляться твоему давлению. Оставь его, молча и спокойно.

- Да пошел ты!... - этими словами началась очень длинная и абсолютно нецензурная тирада Дитера, большей части которой внимали только короткие гудки в трубке, и когда Дитер, наконец, понял, что орет в пустоту, то ухватил телефон и стал до отупения колотить им о стол. Обломки разлетались по сторонам цветной мозаикой, и Дитер не замечал, что сильно поцарапал руки об острый пластик.

Когда первый приступ бешенства прошел, Дитер сполз на пол и расплакался, как ребенок, навзрыд. Как ни странно, среди всего этого он вполне здраво поразмыслил, что Томасу действительно лучше ничего не говорить. А, может, это все вообще неправда, может, это какой-то сумасшедший фанат. Лучше дождаться его. Дитер почему-то был уверен, что по его виду он безошибочно сможет определить, как обстоят дела. Истерики ничего не изменят. Не будь идиотом, Ди, сказал он себе. Доверчивость никому еще не пошла на пользу. Он заметил, что ладони у него все исцарапаны и измазаны кровью, и принялся осторожно протирать их холодной водой, морщась от боли, которой он даже был рад, такой простой и обыденной.