Часть I.

С утра день не задался. Томас, с непонятной и непривычной для себя злостью, поставил стакан с недопитой колой так, что стеклянная поверхность стола, казалось, еще немного, и могла бы треснуть. А все она, эта журналистка из Богом забытой страны, которая вчера сумела (Томас в миллионный раз спросил себя – как???) непостижимым образом разбередить старую, незаживающую рану…Дитер…Опять Дитер, опять Модерн Токинг…Томас застонал сквозь стиснутые зубы. А ведь прошло столько времени и он, как ему казалось, остепенился, стал добропорядочным отцом семейства, его день, да что день – жизнь была расписана им на годы вперед. И тут такое…

В комнату вошла Клаудиа.

- Берндт, что-то случилось? – она была само спокойствие и, наверное, именно это привлекало в ней Томаса. Вот именно, что привлекало. В прошедшем времени. До вчерашнего дня. А сегодня случилось нечто непоправимое, (Томас был абсолютно в этом уверен) и мысли об этом не оставляли его ни на минуту, обеспечив бессонную ночь, покрасневшие глаза и дикую, душившую его тоску, которая не позволяла думать ни о чем другом, кроме вчерашней беседы о Дитере Болене…

Томас знал за собой одну особенность – все, что происходило у него в душе, как правило, находило отражение в его глазах. Поэтому при появлении Клаудии он отвернулся к окну и пробормотал:

- Ничего страшного. Я, пожалуй, съезжу в Мюнхен – мне необходимо уладить кое-какие дела.

Томас почти не лгал. Он действительно, еще нынешней бессонной ночью, ворочаясь с боку на бок, в тысячный раз прокручивая фразы, оброненные журналисткой о нем и о Болене, решил воплотить свою многолетнюю идею-фикс. Сделать первый шаг самому и уладить главное дело своей жизни – отношения между ним и Дитером. То, что Дитер сейчас находился в Мюнхене, Томас знал от Луи Родригеса, который (вот чудак!) с упорством истинного маньяка МТ верил в возрождение дуэта.

- Ты вернешься к ужину? – равнодушно спросила Клаудиа.

- Не знаю, я позвоню, - Томас уже на ходу одевался в любимую кожаную куртку, попутно разыскивая ключи от машины. Отыскав их, и даже не сказав Клаудии “до свидания”, Томас почти бегом покинул дом.

…Он вел машину осторожно, почти бережно, но мысли его были далеки от такого же плавного течения, как бежавшая навстречу лента безупречного немецкого автобана. И, хотя дорога всегда его успокаивала, сейчас Томас чувствовал себя так, словно не совсем выздоровел от гриппа. Чем больше километров наматывал спидометр его машины, чем ближе становился город, в котором сейчас, по словам Луи, в одном из отелей Дитер вот уже несколько дней пил водку, тем больше Томаса начинало лихорадить. Дошло до того, что уже при въезде в город он едва не повернул обратно. “Спокойно, Томас, - уговаривал он себя, сжав руль так, что побелели костяшки пальцев, - все будет ок! А будет ли? Как он меня встретит, осталось ли у него хоть капля того, что когда-то он так щедро дарил мне одному? – при этой мысли он покраснел, - может, вернуться? А если другого шанса просто не будет? Вдруг ему сейчас также плохо, как и мне?…”.

Томас терялся в догадках, накручивая себя и мучительно колеблясь между страстным желанием увидеть Дитера и страхом (который, он был уверен, просто убьет его) быть отвергнутым… Спустя столько лет…

Занятый своими мыслями, он даже не заметил, как подъехал к гостинице. Аккуратно припарковав машину на стоянке для гостей, Томас накинул на плечи куртку и, выйдя из машины, направился к центральному входу отеля.

Услужливый портье, гордый тем, что он открывает двери “самому герру Андерсу”, которого он моментально узнал, охотно ответил Томасу, что да, действительно господин Болен вот уже неделю, как проживает в этом отеле в 511 номере, дает щедрые чаевые и по вечерам никуда не выходит из номера, хотя желающих с ним пообщаться – пруд пруди…И сейчас он тоже должен быть у себя. Один.

Поблагодарив служащего, Томас на негнущихся от волнения ногах вошел в лифт, который бесшумно доставил его на этаж, где обитал Дитер. Направившись по пушистому ковру, в ворсе которого ноги утопали по щиколотку, что делало передвижения Томаса бесшумными, к номеру, который ему указали, он вдруг остановился, чтобы унять внезапное сердцебиение. Постояв так пару минут, и сделав глубокий вдох, Томас постучал в дверь, на которой красовался номер 511. В ответ он не услышал ни звука. Тогда, набравшись смелости, он взялся за ручку и толкнул дверь, которая оказалась незаперта! Томасу стало нехорошо. Он быстро вошел и, захлопнув за собой дверь, в поисках Дитера стал блуждать по комнатам, пока не наткнулся на спальню, на пороге которой резко остановился, потому что зрелище, которое перед ним предстало, всколыхнуло такие воспоминания, что Томаса качнуло в сторону и, чтобы удержаться на ногах, ему пришлось схватиться за дверной косяк. На широкой кровати спал Дитер. Он был один (Томас мысленно поблагодарил за это Бога), простыни вокруг были смяты, а рыжеватая макушка Ди ярко выделялась на подушке. Его лица Томас не видел, потому что Дитер во сне отчего-то закрывал его руками, так, как если бы наяву он плакал. Томас осторожно присел на край кровати. И, как ни мимолетно было это движение, Дитер все же почувствовал его сквозь тяжелый, беспокойный сон. Он медленно повернулся на другой бок, и Томасу посчастливилось, наконец, увидеть его измученное, даже во сне, лицо, твердо сжатые губы, беспокойно трепетавшие ресницы, столько раз целованные Томасом…

Разглядывая Дитера, Томас все сильнее ощущал свою тоску по нему и какую-то безысходность, как если бы Дитер уже прогнал его, а сердце, его нежное и любящее сердце, сжималось от боли…

Когда Томас в очередной раз остановил взгляд на губах Дитера, у него на глаза навернулись слезы, которые он даже не пытался скрыть, от нахлынувших воспоминаний.

Внезапно Дитер беспокойно заерзал на постели и Томас, не в силах сдержаться, осторожно прикоснулся к его белокурым волосам. Едва касаясь, он принялся приглаживать непослушные вихры Дитера. Тот в ответ пробормотал что-то непонятно-сонное, и его спящее лицо озарила слабая улыбка:

- Томми, - едва слышно прошептал он.

Томас испуганно отдернул руку.

II часть

Но Дитер спал. Он лишь прижал к себе подушку и, обняв ее, уткнулся в нее щекой, снова то ли всхлипнув, то ли прошептав: “Томми, не уходи…”. Томас не выдержал. Опустившись на колени перед кроватью Дитера, он взял его руку и стал покрывать ее легкими поцелуями. Несколько горячих слезинок Томаса обожгли Дитеру ладонь, отчего тот и проснулся. Сначала он решил, что бредит. Вид коленопреклоненного Томаса, осыпающего его руку поцелуями, казался слишком нереальным, чтобы быть правдой. Но горячие слезы Тома доказывали обратное – перед Дитером был Томас. “Мой маленький нежный принц”, - усмехнулся про себя Дитер и вновь настороженно взглянул на Андерса, который, уйдя в себя, ничего вокруг почти не замечал.

- Герр Андерс? – голос Дитера прозвучал более чем насмешливо. Томас вздрогнул так, как, наверное, никогда в своей жизни. Он услышал свое имя, но то, с какой интонацией оно было произнесено, едва не лишило его рассудка. Он поднял на Дитера залитое слезами лицо и попытался улыбнуться:

- Да, Ди, это я…

- Какими судьбами? – голос Дитера по прежнему звучал резко.

- Я…она…видишь ли, Ди…- начал Томас, не зная, как вообще начать этот разговор и что ответить. Все слова вдруг вылетели из головы, и Томасу хотелось просто закричать от бессилия. Но природная сдержанность не позволяла ему вести себя подобным образом. “Даже, - промелькнуло у него в голове, - когда твоя жизнь рушится…”.

- Она? Кто – она? – нетерпеливо перебил его Дитер и, если бы Томас не был так занят собственными переживаниями, то наверняка бы отметил в этом вопросе плохо скрываемое раздражение и ревнивые нотки, которые Дитер, тем не менее, тщательно пытался скрыть. – Ты говоришь о Клаудии?

- Нет, Ди, не о ней…Это журналистка, которая…

- Вот как? Ты переключился на представительниц масс-медиа? – ехидству в голосе Дитера не было предела, - что ж, неплохой подход. Ты всегда делал то, что тебе выгодно и с теми, кто тебе был выгоден…

Томас отшатнулся, как от удара. Боль, недоумение, растерянность отразились в его взгляде после жестоких слов Дитера. Увидев его реакцию, Дитер тут же пожалел о сказанном – уж слишком неподдельной была скорбь Томаса. “Вот только о чем?” - задавал себе вопрос Дитер, искоса поглядывая на него.

Томас, не в силах противостоять столь жесткому отпору, поднялся с колен и, быстро прошептав: “Прости”, сделал шаг по направлению к двери. Теперь ему было все равно и хотелось только одного – умереть. Если тот, о ком он не забывал ни на минуту – стоял ли он на сцене в лучах софитов или плыл на яхте, подставляя лицо морскому бризу, летел ли он в самолете на гастроли или возился дома на кухне, если тот, о ком он грезил на протяжении вот уже двадцати пяти лет с самого первого дня знакомства, его отверг…Причем грубо, незаслуженно обидев и даже не выслушав, то Томасу не оставалось ничего иного, как поспешно покинуть это место, где, подобно хрупкому хрусталю, разбились все его надежды, все его мечты, его жизнь…

“Как я мог быть настолько наивен, чтобы надеяться на то, что он не забыл меня, что я для него – не пустой звук…”, - думал Томас, идя по направлению к выходу и не находя его, потому что непрошеные слезы вновь застилали ему глаза. Он споткнулся о стул, уронил какую-то вазу и… внезапно остановился, услышав приглушенный шепот:

- Томми, любовь моя…

Обернувшись, Томас не поверил своим глазам – в глазах у Дитера тоже блестели слезы, а губы дрожали, как у обиженного ребенка.

- Прости меня, Томми…Прости… - Дитер встал с кровати и Томас увидел, что тот лишь в одних плавках, которые не только не скрывали то, что вроде должны были бы скрыть, а напротив, подчеркивали его мужественную красоту. И все его, по-прежнему великолепное тело, покрывал золотистый загар, словно Дитер искупался в солнечных лучах. Едва увидев Дитера в таком виде, Томас, как ни пытался сдержать себя, все же отчаянно покраснел. Дитер среагировал на это мгновенно:

- Томми, малыш, ты все тот же… - он улыбнулся сквозь слезы и, сделав несколько шагов, придвинулся к смущенному Томасу почти вплотную, - ты по-прежнему застенчив и все так же красив…

От предыдущего ехидства в голосе Дитера не осталось и следа, теперь в нем звучали только теплые и нежные нотки.

- Однажды я пообещал не давать тебя в обиду никому, даже тебе самому…- Дитер горько улыбнулся, - а сейчас сам едва не совершил непоправимое…Прости меня, любимый, - Дитер внезапно обнял Томаса и, прижимаясь к нему всем своим сильным телом, опустился перед ним на колени, - прости меня, Томми, прости…Я скучал по тебе. Не проходило дня, чтобы я не вспоминал запаха твоих волос или нежность твоей улыбки.

Томас опустился на колени рядом с Дитером и, прошептав: “Это правда, Ди?”, робко поцеловал его в полуоткрытые губы.